Дэвид Гиббинс - Золото крестоносцев

— А чем руководствовался Андрис Рекснис, отправившись в Гренландию с экспедицией? — спросил Джек.

— Рекснисы, вероятно, догадывались о том, что Харальд Хардрада, потерпев поражение в битве при Стэмфорд-Бридже, ушел на своих кораблях в Гренландию. Кроме того, из «Прядей о гренландцах» и «Саги об Эйрике Рыжем» они почерпнули интересные сведения: омываемое заливом Диско побережье Гренландии считалось подходящим отправным пунктом для перехода на запад, на другую сторону океана. Когда Рекснисы узнали о том, что датский этнограф Кнуд Расмуссен собирается исследовать ледяную шапку Гренландии, они решили принять участие в экспедиции. В то время Гиммлер проявлял интерес к теории мирового льда и полагал, что в Гренландии могут найтись следы древней арийской цивилизации, и потому Рекснисам не составило никакого труда заручиться поддержкой «Наследия предков». В результате представители этого немецкого общества по изучению древнегерманской истории были включены в состав экспедиции Расмуссена. Среди них оказался и Андрис Рекснис.

— А какую роль сыграл Кунцль? — поинтересовался Джек.

— Кунцль был настоящим ученым, специалистом по истории викингов. Он составил маршрут экспедиции, руководствуясь скандинавскими сагами. Когда он вместе с Рекснисом провалился в расселину, где находился корабль викингов, то, найдя плиту с руническим текстом, он не только прочел его, но и по реакции Рексниса мигом сообразил, что нацисты интересуются наследием викингов.

Кунцль ненавидел нацистов и потому передал плиту на хранение Кангиа. Затем пути Кунцля и Рексниса разошлись. Когда началась война, Кунцль оказался в экспедиционном корпусе Роммеля и два года провоевал в Африке. Но в 1944 году он принял участие в заговоре фон Штауффенберга и в результате попал в застенки гестапо. Его допрашивал Рекснис, преследуя свою цель: выведать, куда делись исчезнувшие отчеты побывавшей в Гренландии экспедиции и где находятся личные бумаги ученого, ибо Рекснис небезосновательно полагал, что Кунцль, вернувшись из экспедиции, оставил о ней записи. Но Кунцль, подобно Томасу Бекету и Ричарду Холдингемскому, ничего не сказал.

— Должно быть, нацисты искали менору целенаправленно, — предположила Мария, — считая ее символом победы над нацией, которую они собирались искоренить. Если бы им удалось отыскать менору, она приобрела бы то же значение, какое имела две тысячи лет назад во время триумфа римлян после победы в Иудейской войне.

— Прежде всего стоит сказать о том, — продолжил О'Коннор, — что поиски меноры держались в тайне даже от Гиммлера. Если бы рейхсфюрер узнал, что у него за спиной действует тайное общество, Рекснис, вероятно, тотчас бы разделил судьбу Кунцля. Фелаг действует и поныне, а вот оценка меноры в представлении этого общества к настоящему времени изменилась. Фелаг видит теперь в меноре лишь уникальную и весьма дорогую вещь, за которую можно выручить баснословные деньги. А покупатели, конечно, найдутся: Ватикан, Израиль, арабский мир.

— Выходит, — уточнил Костас, — современный фелаг ищет менору, чтобы выставить ее на торги и получить за нее наивысшую цену?

— Фелаг и раскололся около тысячи лет назад по причине того, что часть его членов считала менору лишь ценной вещью, завладев которой можно обогатиться.

— Но как вы узнали о том, что нам рассказали? — полюбопытствовал Костас. — Каким образом все эти секретные сведения стали известны ватиканскому историку?

О'Коннор тяжело вздохнул и, выпростав из рукава рясы правую руку, продемонстрировал своим слушателям ладонь. Раздались удивленные возгласы: по ладони тянулся шрам.

— Вы рыцарь Кровавой Руки… член фелага? — с запинкой проговорила Мария. — Я замечала ваш шрам, но думала, что это след от обычной раны.

— Не беспокойтесь, я давно вышел из общества. Членством в фелаге я обязан отцу, да и, пожалуй, дедушке тоже. Мой дед был ученым, а по характеру — экстравагантным, неуравновешенным человеком, и, видно, эти черты характера сподобили его на сотрудничество с полоумным австрийцем, разработчиком теории мирового льда. Вероятно, эту экстравагантность и тягу ко всему необычному и таинственному унаследовал мой отец, который тоже заинтересовался пресловутой теорией, а заинтересовавшись, вступил в фелаг, когда подвернулась возможность. Он привлек в фелаг и меня. Я был молод, и стать членом тайного общества мне казалось немалой честью. Но со временем я узнал, что фелаг работает на нацистов, и решил немедля расстаться с ними. Я заявил, что являюсь иезуитом и не могу совмещать обязанности, различные по духу и содержанию. Члены фелага — в душе язычники, отвергающие христианство, но, узнав о моем намерении, они, видно, решили, что свой человек в Ватикане им пригодится, и, поразмыслив, отпустили, взяв с меня клятву не выдавать их секреты. Сегодня я эту клятву нарушил. Выйдя из тайного общества, связанного с нацистами, я перестал интересоваться его делами, но не смог забыть преступлений, совершенных Андрисом Рекснисом, и потому продолжил собирать о нем сведения, действуя на свой страх и риск. Чем больше я узнавал о его пребывании в айнзацгруппе, тем больше приходил к мысли о том, что Рекснис должен понести наказание за свои преступления. К тому меня понуждали и убеждения, почерпнутые у подлинного фелага: Рагнарек неизбежен, и зло должно быть наказано. Конечно, это противоречит всепрощению, взглядам иезуита, но полнее, увязывается с воззрениями членов подлинного фелага, и это придавало мне силы.

— Но один в поле не воин, — задумчиво сказал Джек. — Вероятно, не вы, а кто-то другой убил Рексниса.

— Я сумел набрать небольшую группу единомышленников. Одного из этих людей вы видели. Он показал вам дорогу, когда вы вошли в собор. Короче говоря, мы приговорили Рексниса к смерти, и у нас нашлись силы, чтобы привести приговор в исполнение.

— Это напоминает вендетту, кровную месть, — сказала Мария.

— Для торжества справедливости можно иногда обойтись и без официального судебного разбирательства, тем более если знаешь, что его не дождешься.

— А сведения о том, что вы причастны к убийству Рексниса, не просочились в фелаг?

— Меня подозревают. А вот о меноре и ее поисках фелагу известно определенно. Эти сведения члены фелага могли почерпнуть в Ватикане. Начиная с двенадцатого столетия фелаг принялся внедрять в Ватикан своих тайных агентов. Вот и сейчас один из высокопоставленных служащих Ватикана связан с фелагом, и ему хорошо известно, что вы занимаетесь поисками меноры.

— Откуда? — воскликнул Костас.

— От человека, затесавшегося в ваши ряды.

Джека неожиданно осенило.

— Я знаю, кто это. Это — эстонец, второй помощник капитана «Морского бродяги». Мне не раз казалось, что он подслушивает.