Лиза Скоттолини - Вглядись в его лицо

Элен продолжала собирать материал для статьи. Через какое-то время она, неожиданно для самой себя, поняла, что приходит в больницу, чтобы повидать Уилла. Она написала не одну, а целую серию статей о больнице, причем в основном не о нелегком труде медицинского персонала, а о больных детях, в том числе об Уилле. Одинокий молчаливый малыш привлекал ее все сильнее. Он казался пришельцем из иного мира среди других детишек — агукающих, смеющихся, плачущих. Приближаться к его кровати ей не разрешили — в отделении интенсивной терапии действуют строгие правила, — но Элен могла наблюдать за ним с близкого расстояния. Первое время Уилл всегда смотрел в другую сторону, на чистую белую стену. Вдруг однажды утром его взгляд упал на нее — и задержался надолго. Он как будто запоминал ее. Малыш долго, не отрываясь смотрел на нее своими синими, бездонными, как море, глазами. Он отвел было взгляд в сторону, но вскоре снова посмотрел на нее. С каждым разом Уилл смотрел на нее все дольше и дольше. Элен показалось, что между ней и малышом установилась прямая связь — от сердца к сердцу. Позже, когда все спрашивали Элен, почему она захотела усыновить Уилла, она неизменно отвечала: «Все дело в том, как он на меня смотрел».

В отличие от других детей Уилла никто не навещал. Одна из матерей, дежурившая у постели маленькой дочки — малышке требовалась сложная операция, и она ждала донорское сердце, — рассказала Элен, что мать Уилла — молодая незамужняя женщина. После первой операции она ни разу не навестила сына. Элен отправилась к патронажной сестре и попросила навести справки. Вскоре выяснилось, что ребенка можно усыновить. Элен уехала домой взволнованная. В ту ночь ей не спалось. Она часто вспоминала тот день. Прошло уже два года, но Элен была совершенно уверена: хотя не она родила Уилла, ей судьбой предназначено быть его матерью.

Взгляд Элен снова упал на фотографию, и она отодвинула ее в сторону, испытав на секунду приступ жалости к неизвестным супругам Брейверман. Даже представить трудно, как можно пережить такой ужас — потерю ребенка. Неизвестно, как бы реагировала она, если бы ее Уилла похитили. Несколько лет назад она написала статью о том, как после долгой тяжбы в суде отец, проигравший дело, похитил собственных детей и увез в неизвестном направлении. Ей хотелось позвонить Сьюзен Суламан, их несчастной матери, и написать продолжение по следам прошлой публикации. Если не хочешь, чтобы тебя выкинули на улицу, изволь предлагать новые темы для очерков и проблемных статей. Кроме того, новые идеи — отличный предлог для встреч с новым редактором, Марсело Кардосо, сногсшибательным бразильцем, который перешел к ним в газету год назад. Известно было, что ради переезда в Филадельфию он оставил работу в «Лос-Анджелес таймс» и подружку-манекенщицу. Интересно, может он для разнообразия увлечься матерью-одиночкой? Марсело привык к роскоши, к бешеному ритму жизни, привык, так сказать, нестись по крайней левой полосе; не исключено, что ему вдруг захочется перестроиться в другой, более спокойный ряд.

Элен поняла, что против воли улыбается во весь рот, и смутилась, хотя ее улыбки не видел никто, кроме кота. Всю жизнь она помнила заповедь о том, что нельзя крутить романы на работе, тем более с собственным начальником. Но как тут устоять? Марсело — настоящий Антонио Бандерас с дипломом журналиста. К тому же в ее жизни так давно не было мужчин старше трех лет! Последний приятель сказал Элен перед тем, как расстаться, что с ней «хлопот не оберешься». А Марсело, похоже, не из тех, кто пасует, встретившись с трудностями. И потом, как раз с женщинами, с которыми «хлопот не оберешься», и стоит иметь дело.

Элен соскребла вилкой с кусочков курицы острый соус и придвинула тарелку Орео-Фигаро. Кот задрал хвост и, громко мурлыча, принялся за еду. Элен подождала, пока кот доест, убрала со стола, сложила счета в плетеную корзинку. Рекламу она выкинула в мусорное ведро. Туда же полетел и листок со снимком похищенного мальчика. Перед тем как закрыть крышку, она в последний раз посмотрела в голубые глаза Тимоти Брейвермана.

Вдруг Элен явственно услышала слова покойной матери: «Ты слишком много думаешь». Голос мамы слышался отчетливо, как будто она стояла где-то рядом. Но Элен не считала себя какой-то особенной. Ей казалось, что много думают все женщины — устроены так, вот и все.

Она загрузила посуду в посудомоечную машину, нажала кнопку «Пуск» и выкинула фото мальчика из головы. Как здорово, что у нее такая замечательная кухня! Прочная столешница, белые шкафчики с застекленными дверцами, расписанные вручную ромашками и маргаритками, розовато-белые стены. Настоящая девичья кухня, недаром цвет называется «Золушка». Вот только прекрасного принца поблизости что-то не видно.

Элен вытерла стол, заперла дверь черного хода и выкинула использованный бумажный фильтр из кофеварки. Затем откинула крышку мусорного ведра, собираясь отправить в него размолотые остатки пищевых отходов из дробилки под раковиной. И снова наткнулась на взгляд Тимоти Брейвермана, выбивший ее из равновесия.

Сама не зная почему, она торопливо вынула листок из мусорного ведра и сунула в карман джинсов.

Будильник зазвонил в шесть пятнадцать. Элен вскочила с постели, не зажигая света, пошатываясь, босиком побрела по холодным плиткам в ванную и включила душ. Горячая вода немного взбодрила ее. Хорошо, конечно, жить в доме со всеми удобствами, но по утрам об этом как-то забываешь. Утром нет времени благодарить судьбу за свое везение.

В семь она была полностью готова. Теперь можно будить Уилла и одевать его. Занятия в подготовительной группе начинаются в половине девятого. Конни приедет в полвосьмого, накормит Уилла завтраком и отвезет в школу. Элен передаст ей сынишку на бегу, как эстафетную палочку. Для работающих мам каждое утро — забег на длинную дистанцию, и они достойны золотой медали просто за то, что живут.

— Солнышко, просыпайся! — Элен включила бра с нарисованным на абажуре мультяшным слоненком Бабаром. [1] Бабар — слоненок, герой книги Л. Брюнхоффа.

Уилл продолжал крепко спать, приоткрыв рот. Элен прислушалась к его дыханию: нос как будто заложен. Она осторожно пощупала сынишке лоб: горячий. Элен сурово приказала себе не психовать. Если твой ребенок когда-то был серьезно болен, ты продолжаешь волноваться за его здоровье всю оставшуюся жизнь.

— Уилл! — прошептала она.

Может, не стоит сегодня посылать его в школу? Мальчик дышал с трудом; щеки в тусклом свете ночника казались бледными. Курносый нос — как будто уменьшенная копия ее собственного носа. Многие не сомневались в том, что Уилл ее родной сын, что очень нравилось Элен. Вдруг она подумала: интересно, а Тимоти Брейверман тоже похож на свою мать?