Расселл Эндрюс - Гадес

— И хорошо, — ответил Джастин. — Мне не хочется прекращать.

Ему пришлось опереться на нее, когда они поднимались в спальню.

Она устроила его поудобнее, аккуратно уложив на спину, и начала нежно целовать, стараясь не задеть ребра, повязку на руке и швы на лице. Она целовала его в грудь, в шею, в здоровую щеку и губы. Поцелуи становились все более страстными, она проникла языком ему в рот. Осторожно снимая с него одежду, Реджи увидела огромные синяки, оставшиеся после недавнего побоища. Потом так же медленно и не спеша разделась сама. Ей не хотелось резких движений, пусть Джастин успеет насладиться. Она дала ему рассмотреть свое обнаженное тело в полный рост, потом вернулась в постель, и он провел здоровой рукой по ее лицу, шее, по спине. Они снова слились в поцелуе, она оседлала его, и когда оба начали двигаться, услышала стон. Но по глазам она поняла, что это не от боли, и они продолжили. Все завершилось довольно скоро. Обессиленная, Реджина поняла, как сильно хотела его, как ей это нужно было, именно с ним. Она посмотрела на него, собираясь сказать это вслух, но увидела, что все-таки сделала ему больно, заставила слишком напрячь силы.

— Прости! Прости меня, пожалуйста! — воскликнула она.

Но Джастин притянул ее к себе забинтованной рукой и успокоил:

— Все хорошо, не волнуйся.

— Тебе же больно! Я не хотела.

Она потянулась за таблетками, которые им дали в больнице. Попыталась открыть, но Джастин забрал их. И зашвырнул в дальний угол. Пузырек покатился по полу и стукнулся о стену. Джастин прижался губами к краю Реджининого уха и прошептал:

— Еще!

Она удивленно посмотрела на него, начала качать головой, чтобы сказать: «Не надо, тебе это вредно», но он прошептал:

— Хочу тебя опять.

И начал двигаться, медленно. Она видела, что ему по-прежнему больно, но видела и другое: ему хочется, он очень хочет ее, и она тоже начала двигаться. Реджи старалась быть как можно внимательнее, не давая выхода страсти, боясь повредить Джастину. Он приподнялся и, притянув ее к себе, приблизил губы к самому ее уху.

— Боль — это хорошо, — прошептал он. — Это значит, я еще жив.

Они проснулись в объятиях друг друга. Обнаженные тела переплелись, ее голова у него на груди, его рука у нее на плече.

На будильнике пять утра. Ни он, ни она не поняли, почему больше не спят, решили, может, все-таки спят, а им обоим это снится. Тут Реджина села в кровати, и Джастин вслед за ней.

Они поняли, что их разбудило. Внизу кто-то ходит.

До них донесся шелест страниц, потом тихое покашливание, потом движение. Джастин попытался выпрыгнуть из кровати, но не смог, невольно застонав от боли. Реджина выскользнула из-под одеяла, метнулась к двери в ванную и сняла с крючка махровый халат Джастина. Накинула и, присев на корточки, зашарила по полу, пытаясь найти пистолет, оказавшийся тут вчера. Остался у порога вместе с одеждой. Но едва сжав пистолет в руке, она услышала шепот Джастина:

— Брось оружие!

Она подняла голову и уперлась взглядом в наставленный на нее ствол.

— Руки прочь! И шаг назад! — продолжал командовать полицейский.

Только тут она поняла, как Джастин воспринял происходящее, и у нее чуть не разорвалось сердце. В тот самый первый раз, когда они переспали, год назад, она устроила на него засаду. Она сыграла роль живца, дала себя уговорить. Среди ночи в дом ворвались вооруженные люди и взяли Джастина. Это был удар в спину — во всех смыслах. И теперь она поняла по глазам, что он переживает все заново. Она замотала головой, но Джастин не убрал пистолет. Реджи попыталась скрыть отчаяние и душевные муки, сама зная, что у нее все на лице написано.

Приглушенным голосом Джастин велел:

— Иди в ванную. Хоть один звук, и я стреляю!

Реджи подумала, что сейчас заплачет, но не заплакала. Просто шагнула на ватных ногах через порог и закрыла за собой дверь.

Джастин поднялся с кровати. С трудом управляясь одной рукой, стал натягивать джинсы. Удалось. Подобрав оружие Реджины, он бесшумно спустился по лестнице, выставив перед собой пистолет. Вот и гостиная, где спрятались незваные гости. Джастин заорал во всю глотку:

— Ни с места! Полиция!

Крик больно ударил изнутри по ребрам.

Незваный гость не прятался, он сидел на диване и листал школьные альбомы, которые Джастин позаимствовал у Винса Эллерби. Оторвавшись от альбомов, он увидел в дверях Джастина — с голым торсом, в джинсах, целящегося прямо в него. Похлопал рукой по альбому и сказал:

— Занимательное чтиво.

Джастин вздохнул и опустил пистолет. Поднялся наверх и открыл дверь ванной. Реджи стояла посреди крохотного помещения с безнадежно потерянным видом.

— Можешь спуститься, — произнес Джастин мягко. Она ничего не сказала, уставившись на него во все глаза, и он добавил: — Прости.

Она покачала головой.

— Как ты мог подумать?

— А что мне еще было думать? Что еще оставалось? — и, помолчав, пообещал: — Больше я так никогда не подумаю.

— Хорошо. Но недостаточно.

Она обошла его и начала спускаться. Джастин последовал за ней. Увидев их обоих внизу, человек на диване медленно повел головой из стороны в сторону.

— Невероятно… — проговорил Бруно Пекоцци. — Чем больше все меняется, тем меньше перемен.

— Слышал я, что тебе понадобилось поговорить, — начал Бруно.

Джастин хотел пропустить его слова мимо ушей, обнять Реджину, поцеловать, чтобы она поняла, что ему пришлось пережить, почему это больше не повторится. И не мог. Не было времени. Первым делом работа, расследование, поэтому он посмотрел в глаза человека на диване. И поразился, что разницы между Бруно под дулом заряженного пистолета и Бруно с кружкой пива нет абсолютно никакой. Джастин и Реджи успели переодеться — она надела вчерашнее, Джастин каким-то чудом натянул рубашку с длинными рукавами. Бруно, успевший пересчитать синяки и ссадины на голом торсе Джастина, поинтересовался, где это его так уделали. Джастин рассказал. Бруно выслушал, не меняясь в лице. Что для него жестокость? Неотъемлемая часть обычной жизни; он привык к ней, как жители предместий привыкают к ежедневной необходимости трястись в душном вагоне, чтобы добраться до работы.

— Ты ведь давно уже обещал заглянуть, — напомнил Джастин. — Помнишь, мы с тобой беседовали?

— Пришлось лечь на дно. Помнишь, как мы расстались?

— Еще как, — ответил Джастин. — Пьетро Ламбраско.

— Его так звали? — Бруно ничуть не удивился, что Джастин в курсе.

— Да.

— Вообще-то, — заметил Бруно, — мне было без разницы, как его звали.

— Да, тебя больше занимало, почему он появился. — Бруно кивнул. — Ну как, выяснил?

— Я тебе еще тогда сказал, что есть несколько версий. Подтвердилась вторая — я кое-что сделал, а его это не устроило.