Роберт Блох - Дом психопата

Гостиничный клерк, стоявший за стойкой регистрации, явно не обладал навыками быстрого чтения: когда Эми шла через холл, он все еще изучал глазами последние страницы комикса, шевеля при этом губами. Но когда она вошла в лифт, он, должно быть, поднял голову, потому что она почувствовала, как его глаза уперлись ей в спину.

Или она просто нервничала? Случайный разговор, подслушанный ею, был нежданной удачей, но в его деталях ей чудилось что-то дьявольское. Или, скорее, в отсутствии деталей; детали добавило ее собственное воображение, и теперь оно неотступно кружило возле них. Лужа крови. Очень легко из этой простой фразы сделать законченную историю, полную кровавых подробностей.

Но было ли законченной историей то, что произошло на минувшей неделе, или это стало продолжением того, что случилось давным-давно? Эми в одиночестве поднялась на лифте, в одиночестве миновала коридор, открыла дверь своего номера, в котором жила одна. Все это время ее единственными спутниками были вопросы.

Включив свет, она присела на стул и сбросила туфли. Интересно, успела ли уже это сделать та усталая официантка внизу?

Эми пожала плечами, оставив этот вопрос. Существовали другие вопросы, которые настоятельно требовали ответа. Вопросы о связях. Где-то в еще не распакованной сумке лежали материалы и заметки, которые она тщательно собрала и систематизировала, но какой смысл заглядывать в них в поисках деталей? Сейчас ей требовалось только одно: восстановить связную цепь событий.

Прошло уже больше тридцати лет с тех пор, как Норман Бейтс был помещен в больницу штата для душевнобольных преступников, и уже почти десять с того момента, как он убил двух навещавших его монахинь и сбежал, чтобы вскоре самому погибнуть от рук парня, которого он подобрал на дороге. Обгоревший труп, найденный в фургоне, который Норман украл у сестер, был ошибочно принят за останки парня, голосовавшего на шоссе, а Бейтса продолжали считать беглецом, находящимся на свободе.

Были и другие убийства. Лайла, сестра Мэри Крейн, и ее муж Сэм Лумис были убиты в Фейрвейле в ночь, последовавшую за побегом Нормана Бейтса. Его лечащий врач в больнице штата, доктор Адам Клейборн, предпринял собственные поиски, которые привели его в Голливуд, где как раз должны были начаться съемки фильма о Нормане. Но продюсер фильма и режиссер умерли насильственной смертью, а актриса, которой предстояло исполнять роль Мэри Крейн, чудом избежала той же участи.

Доктор Клейборн вернулся в больницу, где он работал, уже в качестве пациента, а не врача. Когда у его знаменитого подопечного произошел срыв, он сам, по-видимому, повредился в рассудке сходным образом: Норман временами считал себя собственной матерью, Клейборн же вообразил, будто он — Норман Бейтс.

Было очевидно, что бедную Терри Доусон убил не Клейборн, перелезший для этого через больничную стену; тут не было никакой связи, во всяком случае явной. С другой стороны, в свое время никто не мог предположить и того, что существует какая-то связь между Норманом и его покойной матерью. А годы спустя, после продолжительной интенсивной терапии, никому из персонала больницы и в голову не могло прийти, что Норман все еще представляет опасность для окружающих. Доктор Клейборн, безусловно, не осознавал, что пребывает во власти шизофренического расстройства личности. А будущие жертвы убийств в Калифорнии и не подозревали, что смерть приближается к ним, преодолевая расстояние почти в две тысячи миль.

Но существовала некая более общая связь, события, явно никак не связанные друг с другом, складывались, однако, в непрерывную цепь, и Эми каким-то образом чувствовала, что трагедия минувшей недели — последнее звено этой цепи.

Во всяком случае, она горячо надеялась, что оно окажется последним, хотя не исключено, что оно всего лишь последнее по времени.

Время. Эми взглянула на часы. Почти девять, вероятно, еще не слишком поздно. Неохотно встав с мягкого стула, она подошла к столику возле кровати, на котором стоял телефон. Ощупала открытое пространство под крышкой стола, но там ничего не было. Потом проверила один за другим ящики бюро. Либо постояльцам гостиницы не оставляли телефонной книги, либо такой зверь здесь не водился вовсе.

Эми сняла трубку и сообщила дежурному за стойкой о своем затруднении. Тот, должно быть, закончил свои литературные штудии на этот вечер, ибо его голос звучал куда более дружелюбно.

— Я могу соединить вас с абонентом прямо отсюда, — сказал он. — Куда вы хотите позвонить?

Когда она ответила ему, в его голосе послышалось удивление.

— В больницу штата?

— Да, — сказала Эми. — Доктору Николасу Стейнеру лично.

На другом конце заколебались.

— Уже довольно поздно.

Поскольку день сложился для нее удачно, Эми подавила в себе желание сказать ему, что она звонит не в службу точного времени.

— Он ждет моего звонка.

— Хорошо. Не кладите трубку, я соединю вас с ним.

Спустя несколько минут она уже разговаривала с медсестрой, а еще через минуту — с самим Стейнером.

— Доктор Стейнер у телефона. — Голос пожилого человека с натруженными связками. — Я полагаю, вы звоните из города.

— Да. Я остановилась в Фейрвейле, в мотеле.

— Умоляю вас — в отеле. У нас в Фейрвейле не принято упоминать мотели.

— Простите, — сказала Эми. — Должно быть, оговорка по Фрейду.

В ответ он сухо хохотнул, а потом она услышала что-то похожее на эхо. Либо это дождь создавал помехи, либо на линии был кто-то еще.

Эми постаралась аккуратнее подбирать слова:

— Удобно ли будет, если я приду завтра?

Стейнер откашлялся.

— Мне нужно спросить у него.

— Вы ему ничего не сказали? И не показали мое письмо?

— Еще нет. В свете случившегося на прошлой неделе я полагал, что лучше подождать более благоприятного момента.

— Вы хотите сказать, что могут возникнуть какие-то проблемы?

— Надеюсь, что нет. Завтра я поговорю с ним и тогда, надеюсь, буду знать больше.

— До полудня я собиралась провести какое-то время в здании суда, но я могу приехать в больницу к двум, если вы будете на месте. Разумеется, я прежде позвоню.

— В этом нет необходимости. Если он не захочет, чтобы его уединение нарушалось, вы можете свободно нарушить мое.

Он хохотнул, она поблагодарила его, в трубке раздался щелчок — все это прозвучало почти одновременно. При этом звук был глухой, как из бочки, и Эми снова задалась вопросом, не подслушивают ли их.

Но кто она такая, чтобы возмущаться: разве не тем же самым она занималась за ужином? Вопрос, над которым стоило поразмыслить, — один из многих. Впрочем, сейчас первым делом нужно было достать из дорожной сумки вещи и разложить по соответствующим местам — в номере, в шкафу, в ванной комнате.