Дэвид Пис - 1977. Кошмар Чапелтауна

Я оставил дверь как есть, и спустился на первый этаж.

На нижней ступеньке я остановился и прислушался.

Тишина.

Я вышел обратно во двор через красную деревянную дверь.

Я прошел мимо помойных баков, сваленных в кучу мусорных мешков и гниющих картонных коробок. Маленькая рыжая собачонка смотрела мне вслед.

Я обошел дом, прошел вдоль фасада, мимо китайской забегаловки, и сел в машину.

Был двенадцатый час дня.

Я позвонил ей домой.

Никого.

Я положил трубку и снова набрал номер.

Никого.

Я положил трубку.

За парком Короля Георга и Денхольмским полем для игры в гольф я съехал на обочину и развернулся.

Я никак не мог избавиться от дурного предчувствия, я не мог оставить все, как есть.

Я медленно проехал обратно по дороге, завернул за угол и въехал на стоянку за баром.

Почти полдень.

На стоянке было пять машин, три из них стояли капотом к живой изгороди и полю, две – к тыльной стене бара.

Синей «гранады» среди них не было.

Я припарковался на углу. Дурное предчувствие не отпускало. Я посмотрел в сторону живой изгороди и поля.

Я стал ждать, не спуская глаз с зеркала заднего обзора.

В сером «вольво» сидели двое мужчин и ждали, не спуская глаз с зеркала заднего обзора.

Черт.

Через две машины от «вольво» стоял белый «Пежо-304». Из него вышел Эрик Холл.

Я смотрел, как он идет ко мне, засунув руки в глубокие карманы своей замшевой куртки.

Он обошел мою машину сзади и постучал в окно.

Я опустил стекло.

Он наклонился и спросил:

– Ну, и чего ты ждешь? Рождества?

– Деньги достал?

– Да, – сказал он и выпрямился.

Я смотрел в зеркало заднего обзора на две головы в «вольво».

– Где они?

– В машине.

– А что с твоей «гранадой»?

– Пришлось, бля, продать. Чтобы тебе заплатить.

– Садись, – сказал я.

– Так ведь деньги в машине.

– Я сказал, садись, – повторил я, включая зажигание.

Он обошел машину и сел рядом со мной.

Я сдал задом вдоль изгороди парка.

– Куда мы едем?

– Кататься, – сказал я, выезжая на дорогу.

– А как же деньги?

– Да хер с ними.

– Но…

Я смотрел то на дорогу, то в зеркало.

– Там, на стоянке, в сером «вольво» сидели два мужика. Ты их видел?

– Нет.

Я ударил по тормозам и съехал на обочину.

– Вот этих, – сказал я, показывая на пролетевший мимо нас «вольво». – Не видел?

– Черт.

– То есть ты понятия не имеешь, кто они такие?

– Нет.

– А ты не собирался, случайно, меня сдать, пристрелить или сделать еще что-нибудь умное в этом роде?

– Нет, – сказал он, покрываясь испариной.

Я сдал назад, развернулся и поехал в обратную сторону.

– Тогда кто же они такие, мать твою? – спросил я, утапливая педаль в пол.

– Я не знаю. Честное слово.

– Эрик, ты сука – грязный продажный мусор. Старый газетный писака вроде меня появляется у тебя на пороге и просит пять кусков. И ты просто берешь и подаешь их ему на серебряном блюде с голубой каемкой? Очень сомневаюсь, мать твою.

Эрик Холл молчал.

Мы снова проехали мимо парка. «Вольво» нигде не было.

– Так кому ты об этом рассказал? – снова спросил я.

– Слушай, – вздохнул он, – останови машину. Пожалуйста.

Я проехал чуть дальше и припарковался у церкви на Галифакс-роуд.

Какое-то время мы просто сидели и молчали. Не было ни дождя, ни солнца. Не было ничего.

В конце концов он сказал:

– Я и так уже в дерьме по уши.

Я молча кивнул.

– Понимаешь, я не всегда играл по правилам, мать их ети. Время от времени закрывал глаза на кое-какие вещи.

– Не бесплатно, я так понимаю?

Он снова вздохнул и сказал:

– Ну а кто, бля, делает это бесплатно?

Я промолчал.

– Я собирался тебе заплатить. Без дураков. И я все еще готов заплатить, если это необходимо. Не все пять штук. Их у меня нет. Но я получил две с половиной за машину, и они – твои.

– Не надо мне твоих долбанных денег, Эрик. Я просто хочу понять, что происходит.

– Эти мужики в машине, да? Я понятия не имею, кто они такие. Но я готов спорить, что они как-то связаны с этой падлой Питером Хантером и его расследованием.

– За что тебя отстранили?

– За взятки.

– И все?

– Этого достаточно.

– А Дженис Райан?

– Об этом дерьме я и думать сейчас не хочу.

– Когда ты видел ее в последний раз?

Он вздохнул, вытер ладони о ляжки и покачал головой:

– Не помню.

– Эрик, – сказал я, – хрен с ними, с деньгами. Расскажи мне, что случилось. Когда Хантер тебя отыме-ет, тебе понадобится каждый, бля, доллар, чтобы отмыть свои грязные ручонки. Так что расскажи мне правду, мать твою, – и сэкономишь себе целых два с половиной куска.

Он посмотрел в окно, на черный шпиль, упирающийся в небо, затем откинул голову на спинку сиденья и тихо сказал:

– Я ее не убивал.

– А разве я это говорил?

– Две недели назад она позвонила мне и сказала, что ей нужны деньги, чтобы уехать. Сказала, что хочет продать мне кое-какую информацию.

– Ты с ней встретился?

– Нет.

– А ты знаешь, о какой информации шла речь?

– Насчет каких-то ограблений.

– Каких ограблений?

– Она не сказала.

– Прошлых или будущих?

– Она не сказала.

Я посмотрел на его жирное испуганное лицо, потеющее на моем пассажирском сиденье.

– Ты кому-нибудь об этом рассказывал?

Он сглотнул и кивнул.

– Кому?

– Одному сержанту из Лидса. По имени Фрейзер, Боб Фрейзер.

– Когда ты ему об этом рассказывал?

– Почти сразу после ее звонка.

– А зачем ты ему об этом рассказывал?

Эрик Холл повернулся ко мне лицом и сказал, показывая пальцем на свое лицо:

– Затем, что он выбил это из меня, вот, бля, зачем.

– А почему он это сделал?

– Потому, что он был ее сутенером.

– Я думал, ее сутенером был ты.

– Давным-давно.

– Тот журнал с фотографиями. Ты что-нибудь об этом знаешь?

– Ничего. Без дураков. Она ничего мне об этом не рассказывала.

Я сидел за рулем и не знал, что думать.

Через некоторое время Эрик Холл сказал:

– У тебя есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?

– Да, есть, – сказал я. – Кто ее убил?

Эрик Холл шмыгнул носом и сказал:

– Есть у меня, бля, одна теория.

Я повернулся, чтобы посмотреть на него, на этого жирного слизняка, на человека, готового сэкономить два гребаных куска ценой своей собственной изолгавшейся души, которую в будущем не ждало ничего, кроме геенны огненной.

– Ну давай, Шерлок, поделись.

Он пожал плечами, как будто в этом не было ничего особенного, как будто это было на первой полосе каждой газеты, как будто этот жирный слизняк хотел выгадать еще один день:

– Фрейзер, – сказал он, улыбаясь.

– Не Потрошитель?

– Потрошитель? – засмеялся он. – А это еще кто, бля, такой?

Я посмотрел на крест над нашими головами и сказал: