Линкольн Чайлд - Утопия

— В противном случае он смертельно опасен.

— Верно. Но Горнило — драгоценность в короне Утопии. Что, если речь идет всего лишь о двоих аферистах? Мы не можем сдаться без борьбы.

Последовала пауза.

— В результате могут пострадать посетители, — заметил Эмори.

— Этого, разумеется, нельзя допустить. Но даже Братцу Кролику в конце концов попалось смоляное чучелко [31] Коварный Братец Лис подсунул Братцу Кролику соломенное чучело, вымазанное смолой. Братец Кролик так разозлился на упорное молчание непонятного существа, что полез в драку и колотил его до тех пор, пока не увяз в смоле. . Аллокко разработал план, как помешать Джону Доу в последний момент.

— Это очень опасная игра, Сара. Если что-то пойдет не так…

— Боб не станет рисковать. Он сядет преступнику на хвост, перехватит его на выходе из парка и отберет диск с технологией Горнила. Если окажется, что Джон Доу не лжет, их целая команда и они хорошо вооружены, — мы немедленно отступим и вызовем полицию. Но только когда они окажутся снаружи, за пределами Утопии.

Снова последовала пауза.

— Есть только два других варианта, — сказала женщина. — Объявить, что Джон Доу блефует, и прекратить переговоры. Или отдать ему диск и просто позволить уйти. С нашей лучшей технологией в кармане.

Послышался вздох.

— И вы можете доверить все это Аллокко? Понимаете, о чем я?

Сара понимала. Из всего персонала Утопии только она и Эмори знали, что Боб Аллокко ушел из полиции Бостона десять лет назад из-за проблем с деньгами, виной чему стала игровая зависимость.

— Идея этой операции принадлежит мне, и я беру всю ответственность на себя. Кроме того, я доверяю Бобу. Ни к чему ворошить прошлое. И думаю, что сейчас у нас нет выбора.

На этот раз пауза затянулась настолько, что Сара подумала, не оборвалась ли связь.

— У нас осталось всего двадцать шесть минут, — наконец сказала она. — Если мы собираемся записать диск, мне потребуется ваш электронный ключ.

Молчание.

— Мистер Эмори? Мне нужно ваше решение.

Наконец генеральный директор Утопии ответил.

— Отдайте его им, — сказал он. — Но пусть Аллокко подложит им свое смоляное чучелко. И ради всего святого, будьте осторожны.

За стойкой с мороженым в ресторане «Большой Ковш» девушка в летной форме с медным отливом смешивала шоколадно-банановый коктейль. К середине дня посетителей стало больше, и в вестибюле стояла толпа разочарованных зрителей, которые недоуменно разглядывали стойку в попытках понять, что случилось с роботом, на которого они пришли посмотреть. Пространство над головой заполнял огромный диск Юпитера, на фоне которого медленно перемещалось похожее на фурункул ярко-красное пятно. Система громкоговорителей Каллисто, скрытых внутри воздуховодов и пустых стен, издавала смесь низкочастотных звуков — медитативную электронную музыку, которую заглушали разговоры взрослых и восторженные возгласы детей.

Возле большой круглой двери в ста ярдах дальше по вестибюлю крики раздавались особенно громко. Здесь находился вход — «входной шлюз», как называл его персонал на посадке, — в «Галактическое путешествие», новый аттракцион, спроектированный дизайнерами Утопии после смерти Найтингейла. Большинство аттракционов Каллисто из-за чрезмерной остроты ощущений не подходили для маленьких детей. Тогда появилось «Галактическое путешествие». Это был обычный для парков развлечений «темный туннель», в котором маленькие тележки ехали по электрифицированным рельсам мимо ряда движущихся картин — астероидных поясов, туманностей в виде конской головы, сверхновых.

Малыши обожали «Галактическое путешествие». Но любой ребенок старше пяти лет считал аттракцион крайне тупым и обходил его стороной. Учитывая, что его единственными пассажирами были маленькие дети и их измученные родители, вероятность каких-либо инцидентов сводилась к минимуму и потому здесь не было ни постов, ни камер, ни инфракрасных датчиков. А поскольку аттракцион работал практически сам по себе, операторы в основном сидели без дела. В итоге «Галактическое путешествие» стало столь же непопулярным среди персонала Утопии, как и среди взрослых посетителей.

Собственно, почти единственными, кому нравилось там работать, были романтически настроенные натуры. Как и все основные аттракционы, «Галактическое путешествие» располагало обширной, похожей на лабиринт закулисной территорией. В дальней части находилась мастерская, где отмеряли и чинили темную сетку и черный бархат, применявшиеся в качестве фона. Операторы сочли ее идеальным местом для любовных встреч с коллегами или импровизированных свиданий с кем-то из посетителей. Мастерская стала столь популярной в этом смысле, что стоящий в ней большой раскройный стол окрестили «любовным ложем». Узнав об этом, руководство произвело стратегические перестановки, и теперь в «Галактическом путешествии» работали в основном женщины пятидесяти-шестидесяти лет. Мастерская стала использоваться лишь по своему изначальному предназначению — и то нечасто.

Но сейчас на краю раскройного стола сидел Джон Доу, покачивая скрещенными ногами. Было темно, и белки его глаз тускло блестели в приглушенном фосфоресцирующем свечении космоса. Как и Сара Боутрайт в своем кабинете далеко внизу, он разговаривал по телефону.

— Это очень интересно, — сказал он. — Вы правильно сделали, что сообщили мне. Жду от вас подробностей. — Он немного послушал. Что-то, видимо, показалось ему забавным, поскольку он неожиданно добродушно рассмеялся, из вежливости прикрыв рукой трубку. — Нет, — продолжал он. — Нет, нет, нет. Не думаю, что это повод для беспокойства, тем более для отмены. Мой дорогой друг, это просто невообразимо. — Пауза. — Прошу прощения? Да, весьма печально, согласен. Но видите ли, мы занимаемся лазерами и взрывчаткой, а не операциями на мозге. Последствия порой трудно предсказать.

Он снова послушал, на этот раз дольше.

— Мы об этом уже говорили, — наконец сказал он. — Кажется, всего лишь на прошлой неделе. — Голос его звучал спокойно и буднично, как подобает воспитанному человеку, который ведет беседу с равным себе. — Позвольте, я повторю то, что сказал тогда. Беспокоиться не о чем. Мы недаром потратили время на подготовку и на устранение всех помех. Мы проанализировали любой возможный результат, предусмотрели любые случайности. Вы знаете это не хуже меня. Возьмите себя в руки. «Сомнение — предатель: из-за него мы многое теряем, боясь рискнуть» [32] Шекспир У. Мера за меру. Перевод М. Зенкевича. .

Джон Доу усмехнулся, и тон его голоса неожиданно изменился, став холодным, далеким, снисходительным.