Кэтрин Джинкс - Дорога

Питер подумал: «Значит, я оказался прав, так? Вам действительно нужно было купить эти карты».

— Ладно, посмотрим. У тебя есть, осьминог? — спросила Луиз у сестры. Получив отрицательный ответ, она взяла одну карту из колоды. — О, два морских конька!

— Крикни, если ты увидишь почтовый ящик, Питер, — сказала Линда. — Он находится на твоей стороне, и мы не хотим пропустить его.

— На тех картах были обозначены все фермы, — продолжил Питер. — Вместе с названиями.

— Я уверена, что это очень интересно. Но поскольку у нас нет топографических карт, вряд ли твои рассуждения будут нам полезны.

— У тебя есть золотая рыбка? — спросила Роуз, и Луиз кивнула.

— Да, — ответила она, протягивая ей одну из своих карт.

— Ура! У тебя есть краб?

Они повторяли свой маршрут, снова направляясь на север. Солнце медленно двигалось по небу.

Крис и Грэхем Маккензи шли по следам Берка [12] Берк Роберт О'Хара (1821–1861) — английский исследователь Австралии. Первым пересек материк с севера на юг (от Мельбурна до зал. Карпентария), погиб на обратном пути. и Уиллса. В течение трёх долгих лет они планировали своё путешествие. Они собирались выехать из Мельбурна и направиться на север, пересечь Новый Южный Уэльс, проехать через Менинди, мимо месторождения Уайт-Клиффс [13] Уайт-Клиффс — месторождение опала в Австралии. затем через Тибообурру [14] Тибообурра, Нормантон, Бирдсвилл, Боулия — города в Австралии. и добраться до Каменной пустыни Стёрта. Они не собирались заезжать в Нормантон, поскольку в их распоряжении было всего две недели, но они надеялись увидеть Бирдсвилл и даже Боулию. И напоследок они собирались посетить западную часть Квинсленда.

Крис тщательно исследовал местность. Он приобрёл необходимые карты и путеводители и прочитал почти все материалы, посвященные тому злополучному путешествию. История показалась ему удивительно волнующей. В 1861 году Роберт О'Хара Берк и Уильям Уиллс организовали первую экспедицию в сердце Австралии с целью открыть маршрут от южного побережья Австралии к заливу Карпентария. Экспедиция закончилась трагически. Берк и Уиллс погибли, не достигнув залива. Их неудавшаяся попытка осталась в душе австралийцев, и братья Маккензи были не единственными, кто попал под очарование истории погибших надежд и фатальных ошибок. Возможно, из двух братьев Крис был более одержим путешествием, Грэхему просто нравилось ходить в походы и осматривать пустынные земли; вместе они уже исследовали дикие территории юго-западной Тасмании, Национальный парк Какаду и береговой маршрут Авеля Тасмана в Новой Зеландии. Грэхем с готовностью отправлялся в новое путешествие, и у него не возникло желания отказаться от похода в «землю Берка и Уиллса». Крису особенно хотелось увидеть Большое Дерево — старое камедное дерево, которое до сих пор росло у ручья Купер-Крик. Один из членов экспедиции 1861 года, Уильям Брей, в течение трёх месяцев ждал возвращения Берка и Уиллса у Большого Дерева прежде чем собрать вещи и уйти, всего за девять часов до возвращения руководителей экспедиции.

Специально для путешествия был приобретён совершенно новый джип «лендровер-фрилендер». Он принадлежал Крису, который мог себе это позволить; он работал ветеринаром и имел практику в Орбосте. [15] Орбост — город в Австралии. Грэхем был озеленителем окрестностей Мельбурна (хотя сейчас он проходил курсы ландшафтного дизайнера) и зарабатывал достаточно, чтобы ни в чём не нуждаться. Его бывшая жена и сын жили отдельно. Его вкладом в организацию похода стала подготовка, которую он осуществил со свойственной ему тщательностью и вниманием к мелочам. По его совету Крис купил ручной насос, манометр, комплект трубок для радиатора, монтажный рычаг, раздвижной гаечный ключ, четыре канистры, девять литров машинного масла и дополнительный ремень вентилятора. После походов по национальным паркам у них остались палатка, компас, спальные мешки, аптечка, походная плита, швейцарский военный нож, алюминиевая посуда и мобильный телефон.

Грэхем не собирался повторять ошибки Берка и Уиллса.

Они остановились на ночь в Милдуре, посетили старого школьного друга и выехали довольно поздно, подкрепившись сытным завтраком; было бы невежливо отказаться от гостеприимства друга. Но когда они ехали по шоссе Силвер-Сити, думая о своём плане, Грэхем напомнил Крису, что главным было насладиться поездкой. У них было очень много времени. Они не торопились увидеть какое-нибудь краткосрочное явление природы, сезонную миграцию животных или сельскохозяйственную выставку. В пустыне время переставало существовать, а они искали покоя — особенно Грэхем. Большой город истощал его; ему приходилось быть в постоянном движении, чтобы справляться с работой, посещать курсы, присматривать за сыном, улаживать проблемы с налоговой инспекцией и адвокатом своей жены.

— Я должен побыть в тишине, — говорил он. — Мне нужно уехать из города.

Крис откашлялся.

— Я не могу дышать свободно, — продолжил Грэхем. — У меня кончилась энергия. Я рассыпаюсь на части.

Крис ничего не сказал. Из двух братьев он был наименее общительным, хотя Грэхем тоже заметно притихал, если проводил некоторое время в обществе своего брата. По мнению Криса, проблемой Грэхема было то, что его бывшая жена оказалась невротичной хиппи, которая без остановки говорила об открытии эмоционального равновесия, методах снятия напряжения и питании натуральными продуктами, одновременно набрасываясь на всех, кто к ней приближался, принимая огромные количества прописанных таблеток и устраивая бесконечные скандалы на работе (если она не брала больничный для посещения гадателей на картах Таро или гомеопатов).

Крис очень не любил её, потому что она всегда морочила голову его брату. Грэхем был простым парнем, и если бы он женился на обычной женщине, то наверняка был бы вполне доволен своей жизнью. Он же был Маккензи. Все Маккензи, как правило, достигали успеха; они были во всех отношениях терпеливы и способны на многое, если не поддавались умело разыгранным спектаклям, в которых жена Грэхема превзошла всех. Тот факт, что Маккензи были слишком спокойны, можно было оспорить. Разумеется, жена Грэхема придерживалась этого мнения; она постоянно жаловалась, что они не общаются друг с другом, что они замкнутые, закрытые и с ними невозможно разговаривать. Казалось, что она сама ни на секунду не закрывала рта, поэтому неудивительно, что она считала всех Маккензи скучными. Возможно, так оно и было — в какой-то степени. Они тщательно выбирали слова и впитывали идеи без комментариев. Их долгое молчание было таким же выражением уюта, как радостный шум в другой семье. Но жене Грэхема никогда не приходило в голову, что если Маккензи без воодушевления слушали её рассуждения о жизни после смерти, лечебных кристаллах и собственной интуиции и ничего на это не говорили, то это происходило лишь потому, что они находили такие рассуждения глупыми, но были слишком вежливы, чтобы это сказать.