Майкл Бирнс - Святая кровь

Несколько секунд она, словно потеряв дар речи, молча вышагивала по периметру квадратного помещения, оставив без внимания угол, где были свалены инструменты и оборудование. Кое-где Жюли приостанавливалась и проводила пальцами вдоль длинных отметин-рубцов на каменных стенах.

— Кто же сотворил все это? — наконец спросила она.

— Представьте себе, ессеи, — скептически ответил он. — Да, наши с вами старые знакомые, составители свитков. Вот трудяги!

А он ведь еще даже не показал ей, какими на самом деле трудягами они были.

— Вон те кирпичи, — Амит показал на пролом, — замуровывали вход сюда и были замазаны слоем земли и глины, чтобы никто никогда не обнаружил это место.

— Ну, хорошо. Допустим, они вырубили в скале эту комнату. — Приуменьшив значимость находки, она пожала плечами. — И что? Чего ради?

Однако по скривившейся физиономии израильтянина она поняла, что он знал больше, намного больше.

— И потом: я так и не вижу иероглифа.

— Самое интересное внизу, — пообещал он, подойдя к ящикам с инструментами, лежавшим вокруг дыры в полу, дабы никто не свалился в нее.

Амита сдвинул какое-то оборудование, освобождая проход к ступеням.

— Хотите первой? — предложил он.

Она замешкалась в нерешительности, а потом подошла ближе и направила луч фонаря вниз.

— Хочу.

Губы Амита расползлись в улыбке, растянув козлиную бородку. Теперь ей предстоит мерзкое занятие — подавление своего азарта.

— Осторожнее на ступенях.

Спускаясь, Жюли держалась правой рукой за стену, и кончики пальцев поднимались и опускались, окунаясь в бесконечные борозды в камне; туристские башмаки негромко поскрипывали в такт осторожным шагам. На нижней ступени она чуть посторонилась, позволив археологу стать рядом.

Пока она стояла, разинув от изумления рот, Амит потянулся и включил очередную осветительную мачту, растворив тьму в просторном квадратном помещении. Когда он оглянулся на спутницу, ее груди часто вздымались и опадали, только саму Жюли не очень волновал тот факт, что Амит это заметил.

Ее зачарованный взгляд был прикован к огромному рисунку, покрывавшему стену напротив ступеней. Это был изумительный экземпляр — белый, с красочными узорами, и казалось, будто его нанесли на стену только вчера. Она подошла ближе.

— Надеюсь, я не должен вам напоминать, что ничего трогать нельзя, — поддразнил Амит.

— Ха-ха, — ответила Жюли, не сводя глаз с изображения. — С ума сойти…

В самом центре настенного рисунка была маленькая сводчатая ниша, высеченная в песчанике. Пустая. Расходящиеся от нее концентрические окружности символизировали солнечные лучи, как бы наложенные на более крупную композицию — равностороннее распятие, обвитое виноградной лозой. Концы креста имели ложковидные расширения, и каждое украшали иудейские символы. Сверху и снизу это были шофары, церемониальные горны, возвещающие о приходе еврейского Нового года. А справа и слева — напоминающие по форме лимон этроги, фрукты, которые иудеи использовали во время праздника Суккот в священном табернакле.

Но самыми удивительными были четыре четвертинки круга, изогнувшиеся меж плечей креста, в каждой из которых помещался необычный символ — дельфин, обвивающий трезубец.

— Интересно, что же здесь было? — спросила Жюли, приблизив лицо вплотную к пустой нише.

— Здесь был глиняный сосуд, — со знанием дела сообщил Амит. — А в сосуде — три свитка.

Ее изумленные глаза наконец уделили и ему немного внимания.

— Шутите! Где они?

— Вы же понимаете: оставлять здесь свитки было бы неразумно, — ответил он. — Я передал их в Музей Рокфеллера для транскрипции.

— Господи! — охнула Жюли. — Это уму непостижимо.

Прижав пальцы к губам, она изучала рисунок еще несколько мгновений, то и дело косясь на символ дельфин-трезубец.

— Этот символ… Он-то как тут оказался?

Амит подошел к ней, встал рядом и в который раз оглядел изображение.

— В голове не укладывается. С виду прямо как варварский.

— Вот-вот.

Еще пару секунд она смотрела на стену и, наконец, покачала головой, сдаваясь.

— Здесь есть еще и жертвенный алтарь, — добавил он, отходя к возвышению в центре комнаты, на которое был водружен огромный камень в форме куба.

В центре было выдолблено углубление, напоминавшее древнюю раковину.

— Жуть, — обронила она, лишь бегло осмотрев алтарь.

— А там — микве.

Амит показал в дальний угол, где виднелись еще ступени, спускавшиеся к широкому прямоугольному углублению, высеченному в полу. Когда-то оно было наполнено водой и служило для ритуальных омовений и очищения от скверны. Эта находка была идентична другим миквам, обнаруженным в поселении у моря, что лишний раз подтверждало практику строгой гигиены ессеев.

— Они, похоже, использовали это место как храм, — предположила Жюли с легким сарказмом.

Именно об этом подумал и Амит.

— Интрига закручивается, — просто ответил он.

— А иероглиф?

— Ах да. Вон там. — Он махнул в сторону ближайшего к ступеням угла. — На стене.

Амит показал на гравировку, различить которую можно было, только находясь в метре от нее.

Жюли нацелилась фонарем прямо на изображение, выгоняя из линий тени.

— Так вы полагаете, что это дело рук ессеев?

— Это подсказывает логика. Комната была замурована. Когда мы ее вскрыли, сосуд находился на своем месте. Если б кто-то здесь до нас побывал, то, по меньшей мере, взял бы его, вы не находите?

— Грабители есть грабители.

— Понимаю, что вы хотите сказать. — Она провела пальцами по линиям. — А вот здесь все просто и ясно. Прямым текстом. Даже несмотря на то, что поместили его у лестницы… Как бы последнее, что попадается на глаза при выходе из комнаты.

— Тогда вопрос: зачем было оставлять иероглиф, обозначающий Гелиополис?

— Может, адрес для отправки писем? — подумав, предположила Жюли.

Такая мысль не приходила ему в голову.

— Это как?

— Что бы здесь ни находилось или, может, там, наверху, в другой комнате, должно было быть отправлено в Египет.

Амит побледнел.

— Боже мой, Жюли! Ведь в этом есть смысл, — пробормотал он.

— Правильно сделали, что притащили меня сюда. — Она похлопала его по крепкому плечу. — Хорошо бы еще знать, что находилось в верхней комнате.

— Возможно, что-то об этом нам скажут свитки, — предположил Амит, поглаживая бородку.

И тут его слух уловил едва различимые звуки, доносящиеся сверху.

— Но эти символы…

— Тссс! — оборвал он Жюли, ухватив за запястье, и прошептал: — Слышите?

— Что?

— Ш-ш-ш!

В этот момент и Жюли услышала очень тихие шаркающие звуки. Кто-то спускается по ступеням?