Линда Фэйрстайн - Мертвечина

У Воллис было впечатляющее университетское прошлое. Впрочем, как и у многих сумасшедших, которых я знала.

— Где вы работали и в чем заключались ваши служебные обязанности?

— Еще до окончания бизнес-школы меня пригласили на летнюю практику в инвестиционный банк. — Воллис с явным удовольствием говорила о своей работе. — Это «Дибингэм Партнерс». Моя должность называется «специалист-аналитик», и я занимаюсь иностранными ценными бумагами.

Воллис подробно описала присяжным, как изучает деятельность зарубежных компаний и дает своим клиентам рекомендации, стоит ли им покупать акции той или иной фирмы.

Я не стала заострять внимание на том, как она продвигалась по служебной лестнице, сколько людей находилось в ее подчинении, но постаралась подчеркнуть прочность и стабильность ее профессиональной деятельности.

— Вы живете одна, мисс Воллис?

— Да. Я ни разу не была замужем.

— Вы знакомы с обвиняемым, Эндрю Триппингом?

Воллис откашлялась и быстро взглянула на стол защиты. Короткая прелюдия закончилась, и она заметно напряглась перед тем, как ответить на последний вопрос.

— Да, знакома.

— Как давно вы его знаете?

— Мы познакомились в феврале этого года. Точнее, двадцатого февраля.

— Ваша Честь, разрешите подойти?

Робелон встал с места. Это была его обычная манера. Как только свидетель приступал к связному повествованию, он старался прерывать его как можно чаще. Таким способом он убивал сразу двух зайцев: приводил в замешательство свидетеля и отвлекал присяжных от его рассказа.

Моффет пожал плечами и неохотно пригласил нас к своему столу. Перед тем как мы с Робелоном приблизились, он попросил Воллис отойти в сторону.

— В чем дело?

— Я плохо слышу мисс Воллис. Позвольте мне пересесть вот сюда.

Робелон показал на место за моим стулом, прямо перед скамьями присяжных.

— Пожалуйста. Можете…

— Лучше я просто попрошу свидетельницу говорить погромче. Питер вполне может сидеть там, где ему положено.

— Что вас не устраивает, Алекс? — спросил Робелон.

— Попробуйте прочистить себе уши одним из штыков вашего клиента. Я заметила, что проблемы со слухом у вас возникают только тогда, когда выступает мой свидетель и я сижу к вам спиной. В последний раз вы устроились между мной и «двенадцатью рассерженными мужчинами» и то и дело недоверчиво закатывали глаза или отпускали свои замечания настолько громко, чтобы их могли услышать присяжные.

— Достаточно, — сказал Моффет и повернулся к Пэйдж. — Вы можете говорить немного громче, мисс Воллис? Мистер Робелон хочет слышать каждое ваше слово.

— Я постараюсь, Ваша Честь.

Он отправил нас на места, и я продолжила допрос.

— Давайте поговорим о том, что случилось вечером двадцатого февраля. Вы не могли бы рассказать, где и как познакомились с обвиняемым?

— Да, конечно. Я была на лекции в Совете по внешнеполитическим связям на Парк-авеню. Я являюсь членом этой организации. Лекция начиналась в семь часов, и мы хотели встретиться на ней с подругой. Потом собирались вместе поужинать.

— Все произошло так, как вы планировали? — спросила я.

— Нет. На лекцию я попала, но самолет подруги задержался в Бостоне из-за снегопада. Она позвонила мне на мобильник и сказала, что не сможет приехать.

Пэйдж Воллис выдержала паузу.

— После лекции состоялся небольшой фуршет. Среди приглашенных было несколько моих знакомых, поэтому я решила остаться и немного поболтать.

— Вы что-нибудь ели или пили на приеме?

О таких вещах всегда надо говорить начистоту, иначе все будет выглядеть так, будто я хотела скрыть, что в деле был замешан алкоголь.

— Да, я пила вино. Несколько бокалов белого вина. Точнее, два. Но ничего не ела.

— Мистер Триппинг подходил к вам в этот вечер?

— Протестую. Наводящий вопрос.

— Протест отклонен. Мисс Купер пытается пролить свет на предшествующие события.

Пэйдж Воллис подождала, пока судья попросит ее продолжить.

— Нас было трое, мы беседовали о ситуации на Ближнем Востоке и обсуждали в основном свой личный опыт. Наверно, Эндрю услышал, как я рассказывала…

— Протестую. Это предположение свидетельницы.

— Протест принят. Говорите только о том, что он сделал или сказал.

Реплики адвоката оказывали желаемый эффект. Каждый раз, когда Робелон выкрикивал «протестую», Пэйдж Воллис вздрагивала так, словно совершила ошибку.

— Он спрашивал меня о Каире, — сказала она. — Когда и почему я там жила.

Во время ее выступления Триппинг начал ерзать на стуле и попытался привлечь внимание адвоката. Робелон не обращал на него внимания, продолжая делать пометки по поводу тех подробностей в показаниях Воллис, которые были ему неизвестны. Тогда обвиняемый наклонился к Эмили Фритт и что-то зашептал ей, заставив нескольких присяжных отвлечься от рассказа свидетельницы.

— Что вы ему ответили?

— Я рассказала об отце и его работе в Египте. Сама я не бывала там с тех пор, как закончила школу.

— Как долго вы говорили? — спросила я.

— Примерно полчаса.

— Вы ушли из здания одна?

Пэйдж Воллис покраснела и снова отпила из стакана.

— Нет. Эндрю сказал, что знает неподалеку хороший ресторан, и пригласил меня поужинать.

— Кто-нибудь еще…

Я хотела задать следующий вопрос, но Пэйдж Воллис решила объяснить свое поведение присяжным.

— Обычно я этого не делаю. То есть не хожу в рестораны с незнакомыми мужчинами. Просто я не могла представить ничего более безопасного, чем политическая дискуссия с членом внешнеполитического совета, — добавила она со смешком.

На процессах об изнасиловании шутки не срабатывают. Я знала, что у нее просто нервная реакция, но ей следовало с этим справиться. Не надо ни в чем оправдываться, неделями твердила я Пэйдж. Просто расскажи присяжным факты. В заключительной речи у меня будет масса возможностей объяснить ее поступки.

— Кто-нибудь еще ужинал вместе с вами?

— Нет, я попрощалась со знакомыми и взяла в гардеробе пальто. Потом мы прошли три или четыре квартала и оказались в маленьком бистро на боковой улочке.

Она рассказала, как прошел ужин и о чем был разговор. Да, они оба выпили по бокалу вина. Да, они говорили о личной жизни. Эндрю рассказал, что он вдовец, что его мать недавно умерла, а до этого воспитывала его сына. Нет, она не может вспомнить все, о чем они беседовали.

Позже я буду объяснять последнее обстоятельство, сославшись на то, что во время первой встречи они просто не затрагивали никаких существенных вопросов. Робелон же станет настаивать на том, что ее забывчивость вызвана третьим бокалом вина.

— Во сколько вы ушли из ресторана и куда направились?

— Было уже довольно поздно, около одиннадцати. Утром мне надо было рано вставать, и я сказала об этом Эндрю. Он посадил меня в такси у ресторана, и мы попрощались.