Антонио Аламо - Ватикан

— Ваши высокопреосвященства, — сказал брат Гаспар, — где здесь уборная?

Их высокопреосвященства переглянулись, и после показавшейся бесконечной паузы кардинал Кьярамонти прокаркал:

— Налево, в конце коридора.

Брат Гаспар встал и, выйдя из зала, свернул налево, как ему и сказали, и добрался до сортира: страх и голод в равной степени мучили его.

Когда монах вернулся, на лице его, должно быть, отражались одновременно недомогание и паническая растерянность, почему кардинал Кьярамонти спросил:

— С вами все в порядке, брат Гаспар? У вас странный вид.

— В полном порядке, — нашел в себе силы ответить брат Гаспар, — хотя, говоря по правде, я голоден. Некоторые обстоятельства, которые не заслуживают ни упоминания, ни того, чтобы я на них останавливался, обременяя ваши высокопреосвященства своими личными неурядицами, никак не идущими к делу, однако эти обстоятельства, повторяю, привели к тому, что за прошедшие сутки у меня и маковой росинки не было во рту. Не могли бы вы попросить, чтобы мне подали сандвич и кока-колу?

Кардинал Джузеппе Кьярамонти посмотрел на него с удвоенным любопытством, но затем встал, подошел к телефону, снял трубку и, выдержав паузу, как показалось бедному монаху, не без заднего умысла, спросил, ни к кому отдельно не обращаясь, не проголодался ли кто-нибудь еще и не пожелает ли кто-нибудь кофе или лимонаду. И ему не только никто не ответил, но все, как по уговору, отвернулись, словно вопрос относился не к ним, так что кардинал Кьярамонти набрал двузначный номер и, открыто, без тени стеснения, глядя на Гаспара, распорядился, чтобы ему принесли кока-колу и сандвич.

— С чем вы хотите сандвич, брат Гаспар? — спросил он.

— С чем найдется, ваше высокопреосвященство.

— Есть с лососиной и с винегретом. Что вам больше нравится?

— По правде говоря, и то и другое, — сказал брат Гаспар.

— То есть?

— Мне могли бы принести по три или четыре каждого, или это слишком?

— Да, конечно. Почему бы и нет? — несколько недоверчиво произнес кардинал, после чего, ни на секунду не сводя глаз с брата Гаспара, добавил в трубку: — Три или четыре каждого и одну кока-колу. Хорошо. И поскорее.

Сказав это, он повесил трубку.

— Изголодались, а, брат Гаспар? — спросил кардинал со снисходительной любезностью.

Само собой разумеется, брат Гаспар готов был сквозь землю провалиться.

— Ладно, ладно, — сказал кардинал, снова усаживаясь вместе с остальными, — чем еще нас удивите кроме вашего непомерного аппетита?

Брату Гаспару показалось, что желудочный сок вызовет у него сейчас прободение.

— Почему вы ничего не хотите сказать, брат Гаспар? Если ваше молчание вызвано удивлением от присутствия здесь их высокопреосвященств Хавьера Ксиен Кван Мина и Эммануэля Маламы, то смею вас заверить, что на них можно полностью положиться. Не сомневайтесь, брат Гаспар, что они, как знатоки нечистой силы, в курсе всего происходящего и, кроме того, — одни из наших самых верных сторонников. Кстати, полагаю, вы не забыли захватить досье?

Брат Гаспар слегка кивнул, но на долю секунды испугался, что сейчас с ним приключится инфаркт миокарда.

— Как вы нашли Папу? Вы ведь с ним виделись, верно?

Монах снова кивнул.

— Мы звонили вчера весь день, но так вас и не застали. Куда вы запропастились?

— Я молился.

— Весь день?

Брат Гаспар кивнул.

— О, это прекрасно, брат Гаспар, прекрасно. Молодец. Так как вы нашли Папу? Вы уже сделали для себя какие-то выводы?

— Да, — еле слышно ответил Гаспар.

— Ну, и какие же?

Брат Гаспар затрепетал и почувствовал неудержимое желание расплакаться, уткнувшись в подлокотник кресла.

— Мы ждем от вас новостей, брат Гаспар, и не просто так, а потому, что вы единственный среди нас, кто волею судьбы, не принадлежа к курии, удостоился привилегии получить доступ к самому Папе.

Сейчас монаху больше всего хотелось поведать его высокопреосвященству о грехах, замаравших душу Его Святейшества, но ему приходилось блюсти тайну исповеди, хотя раскаяние, выказанное таким прославленным грешником, со всех точек зрения оставляло желать много большего.

— Мы с огромным нетерпением ожидаем, что вы скажете.

Брат Гаспар ничего не сказал, не мог сказать, все внутри у него тряслось, как желе, и было такое ощущение, что в любой момент их высокопреосвященства могут наброситься и пожрать его, особенно призрачный кардинал Хавьер Ксиен Кван Мин, чья улыбка была одной из самых чудовищных, какие ему приходилось видеть.

— Брат Гаспар, почему вы молчите? Что происходит?

— Мне надо отлучиться в уборную.

— Как, снова?

К счастью, в этот момент в дверь постучали.

— Войдите, — с досадой откликнулся кардинал.

Филиппинская монахиня, почти карлица, которая вся цвела оттого, что прислуживает кардиналам Церкви Царства святого Петра, внесла поднос с горой сандвичей и бутылкой, поставив его в центр стола, и, почтительно поклонившись, сказала:

— Кока-кола у нас кончилась, но я позволила себе принести пепси.

— Спасибо, Фернанда, — сказал Кьярамонти. — Приятно слышать, что иногда вы думаете самостоятельно.

Сестра Фернанда снова низко поклонилась и вышла, не сказав ни слова.

— Если хотите… — сказал брат Гаспар, указывая на сложенные горкой восемь сандвичей.

Их высокопреосвященства отказались, а Гаспару как-то не елось без компании.

— Итак, брат Гаспар, — сказал Кьярамонти, — мы ждем, пока вы нам что-нибудь скажете. Как вы нашли Папу? Каков ваш вердикт?

— Мой вердикт?

— Да.

— Лучано Ванини… — произнес Гаспар, постепенно начиная понимать, что к чему.

— Лучано Ванини? — спросил кардинал Кьярамонти, не скрывая удивления. — Что случилось с Лучано Ванини?

— Он — Вельзевул, — решительно произнес брат Гаспар.

— Что? Этот шут? — ответил кардинал. Гаспар кивнул.

— Не могу в это поверить.

— А на чем, брат Гаспар, вы основываете ваше рискованное утверждение, которое, безусловно, и мне представляется более чем невероятным? — вмешался монсиньор Луиджи Бруно.

Доминиканец рассказал им кое-что из произошедшего между ним и монсиньором, благоразумно опуская наиболее пикантные подробности, равно как и то, что теперь Ванини — его личный секретарь.

С другой стороны, чтобы сделать свою аргументацию более весомой, он почел за лучшее добавить анекдотическую выдумку собственного изобретения, а именно, что однажды он застал Лучано в состоянии левитации.

Их высокопреосвященства были немало удивлены всем услышанным.

— Ваши высокопреосвященства знают монсиньора Лучано Ванини? — спросил Кьярамонти у кардиналов Ксиен Кван Мина и Эммануэля Маламы.

Оба согласно кивнули.

— Можно назвать его идиотом?