Клэр Сэмбрук - Игра в прятки

— Ничего себе, — сказала мама. Она знала некоторые из этих слов и даже иной раз сама ругалась. Но все вместе и сразу! Должно быть, она пришла в ужас.

Я ошибся.

— Ничего себе, — сказала мама. — Деревья уже цветут. — И стала крутить головой, разглядывая бело-розовое великолепие, которого я не заметил.

— Красиво, да, мам?

— Да. Какая энергетика. Будто на концерте Шакура, верно?

— Что?

— Тупак Шакур. [2] Скандально известный рэпер, убитый в 2002 г. Не слышал о таком? — Мама есть мама. Даже после всего она не перестает удивлять.

Точильщика, ясное дело, не было. Как я и думал. Только тот симпатичный официант-итальянец в белом фартуке подметал вокруг столиков на улице. И еще был вонючий пьянчужка, который вечно крутится поблизости, грозит «устроить веселую жизнь всем этим франтам в ресторане» и не уходит, пока итальянец не сунет ему мешок с окурками.

Официант кивнул нам:

— Похоже, гроза будет.

Был один из теплых, душных дней, когда в воздухе полно маленьких мушек и голова раскалывается от грохота аудиосистем в автомобилях.

Мама кивнула не так, как раньше, когда она была счастлива, а по-новому, словно говоря: «Разве ты не видишь, как мне больно? Не нужно на меня смотреть».

— Его здесь нет, — сказал я.

— Да, — ответила она, улыбаясь, и зашагала вдоль магазина секонд-хенд, где всегда пахло бабушкой, мимо пивного бара, возле которого не просыхали лужи рвоты.

Мне казалось, мама выздоравливает. Она уже сама могла ходить за покупками. Может, это и не слишком большое достижение, но чокнутому человеку, между прочим, не так-то просто купить виноград, помидоры, хлеб и все такое, особенно на рынке Портобелло. Там надо глядеть в оба. Под ноги, чтобы не вляпаться во что-нибудь. По сторонам, не то станешь жертвой карманников. Вперед, чтобы не столкнуться с каким-нибудь придурком-туристом, которые только и делают, что расспрашивают, как пройти на рынок, куда они уже давным-давно пришли. Да, теперь мама могла со всем этим справиться. Не так, как раньше, когда она вся светилась, отчего толпа расступалась перед ней, рыночные грузчики со страшными шрамами на лицах расплывались в улыбках и даже беззубая старуха-испанка подливала немного оливкового масла задаром. Не знаю, как он называется, этот свет, только с исчезновением Дэниэла мамино волшебство тоже исчезло, остались лишь неровная походка, согнутые плечи, плотно сжатые губы. Но по крайней мере, она уже могла делать покупки. Она могла пойти на рынок с пустой сумкой, а вернуться с наполовину полной. Разве не здорово?

Мы уже почти все купили и собирались домой, когда появилась она. Я первым ее увидел.

— Пэт, — сказала она и умолкла с открытым ртом. Не знала, что дальше говорить.

Я потянул маму за руку.

— А, — кивнула мама, — доброе утро, Бренда. Давно не виделись.

Лицо Бренды было сплошь в веснушках. Футболка на ней висела мешком, в руках она держала пакет с зеленью. Бренда выглядела точь-в-точь как женщина, которая шлет на Рождество дурацкие серебряные шарики.

— Пэт, это действительно ты? — промямлила Бренда.

Не тетка, а пудинг какой-то. Подбородка совсем нет, один жир, который дрожал и перетекал в толстую шею.

— Действительно, — сказала мама.

«Ну пойдем же, пойдем!» — думал я. Куда там!

Мы были заперты в узком проходе: с одной стороны — «Элефант Антик» с его старой мебелью, которую выставили прямо на тротуар, с другой — фруктовый лоток, а впереди преградила путь Бренда Бизли со старушечьей тележкой для покупок и еще чем-то за спиной. Наверное, собаку прятала.

— Я… я… — продолжала мямлить Бренда.

Люди шли, сталкивались, ругались, обходили нас позади фруктового лотка. Внезапно набежали облака, повеяло холодом. Собирался дождь.

— Я… я… То есть мы… Моя половина тоже, конечно…

Я оглянулся — проверить, нельзя ли удрать тем же путем, откуда мы пришли, но людской поток позади нас было не обойти, а эта чертова Бренда своей тушей перегородила весь проход. Только тогда я увидел, что́ она прячет за спиной. Мальчика. Сына. Она почти притиснула его к шкафу, который, как утверждал хозяин мебельного салона, был привезен из Древнего Китая или еще откуда-нибудь. А отец Кэла говорил, что весь этот антиквариат делается в гараже, где здоровенные мужики колошматят мебель, чтобы придавать ей старинный вид.

Бренда прятала сына. Ровесника Дэна. Он был немного похож на Дэниэла, но жирноват. Я взглянул на маму. Она его тоже заметила. Я смотрел на маму и думал про нож.

— Все мы, — тараторила Бренда, — очень-очень…

Мальчишка высунул веснушчатую рожу из-за шифоньера.

«Сзади! — хотел крикнуть я, как мы всегда делали на школьных спектаклях, где мистер Болтай изображал Золушку. — Сзади!»

— Мы понимаем тебя как никто… — бубнила она, вроде, кроме нее, никто ничего не ощущал. В следующую секунду сама она ощутила кое-что другое. Конопатый сынок дернул ее за футболку. Она охнула и закрыла его пакетом, ткнув пучки зелени прямо ему в нос.

Мама открыла сумку, растянула губы в улыбке. Мальчишка снова высунулся. Бренда окаменела. Мама достала из сумки нож и…

— Ну все, хватит с меня! Довольно! Натерпелась! — Мама отвела руку назад и вонзила нож… вонзила нож…

Этого не произошло.

— Очень мило с твоей стороны, — сказала мама и улыбнулась своей прежней улыбкой, которая означала: «Простите, но мне пора». С такой улыбкой она смотрела лишь на чужих людей и никогда на нас с Дэном.

— Ну что ты, — сказала Бренда. — Чем я, чем мы… быть может, мы сумеем…

— Ничего не надо, спасибо, — сказала мама.

Она протянула мне руку, и я ухватился за нее. Все равно ребята не увидят. Мы пошли вперед. Бренда попятилась за шкаф вместе со своим сыном. Когда мы проходили мимо, мама вытащила руку из моей ладони и положила мне на плечо. И сказала, словно представляя всемирно известного тяжеловеса:

— Да, кстати, Бренда, познакомься, это Гарри, мой старший сын.

Небо было серым и мрачным. Стало холодно, полил дождь. Прыщавый, в окровавленном фартуке продавец разделывал для нас цыплят. Я посмотрел на маму и заметил, как она сникла. Встреча с Брендой и особенно с ее сыном ей дорого стоила. Я сжал ее руку, она пожала мою в ответ.

— А он совсем большой, да? — сказал я.

— Да, милый, — ответила мама. — Дети растут быстро, незаметно. Ты и глазом моргнуть не успеешь, а они уже взрослые.

Когда Свинка кричал, казалось, визжит поросенок, поэтому, услышав у школьных ворот поросячий визг, я сразу понял: Свинка в беде.

Я обежал школьный забор и рванул через дорогу к площадке у пивного бара. Нам не разрешали там играть: в разрушенном подвале неподалеку от бара вечно валялись кучи использованных презервативов, шприцев и прочей дряни.