Нэнси Прайс - В постели с врагом

На полках в Монтрозе остались ее старые, любимые книги. Мысленно она перелистывала их страницы и вспоминала аромат жареных цыплят.

Временами перед ней чередой проходили лица друзей, и она слышала их голоса. Они думают, что ее уже нет в живых. Она никогда больше не увидит их. Она так и не сможет сказать им, как она их любит.

Ей не хватало ее сковороды. Почему именно сковороды, она не знала. Что бы она стала жарить на ней теперь? Перед глазами стояли высохшие, костлявые руки матери, которые посадили столько семян и перетаскали столько ведер воды, чтобы из них появились и не увяли всходы. Мать оказалась оторванной от всего, чем она жила. То же самое теперь чувствовала Сейра.

Она очнулась от того, что в полудреме ей приснился запах свиной отбивной с горошком.

Но когда она не занималась домом, она забывала о своих потерях и не вспоминала о еде. С ней были книги. Она взяла их в библиотеке сколько было можно. Выложив их на обшарпанный стол в гостиной, она знала, что они могут сделать для нее. Она открыла одну из них и забыла о времени. Закрыв книгу, она смотрела, устало моргая, на просиженную кушетку и стулья, на ковер с дырой Казалось, она спит и видит сон. Мир в книгах был единственным по-настоящему реальным.

Сейра читала, пока не стемнело. Не выпуская из рук книгу, она включила свет. Люди в книгах казались ей более реальными, чем она сама.

Она встала и прошла в холл, чтобы взглянуть на себя в зеркало.

— А ты не существуешь даже в книге, — сказала она себе. — Тебя вообще нет. Ты умерла.

Начав читать, она забывала об однообразном чередовании овсянки, фасоли, яблок и снова овсянки, фасоли, яблок. Благодаря долгим часам, отданным чтению, дни стали такими же длинными, как в детстве. Она уже забыла, какую это приносит радость.

В воскресенье за завтраком Сейра съела свою последнюю фасоль. Она решила отложить остатки овсянки. Ее она съест на следующий день перед работой. На обед она развела горячей водой кетчуп — это было на первое — и сделала яблочный мусс. В открытом холодильнике было чисто и пусто.

Она услышала, как Бен и его гость вышли из дома. Бен держал котенка. Они направились к пикапу, стоявшему поодаль.

Сейра следила за ними, стоя за занавеской. Распрощавшись с гостем, Бен направился обратно. Лучи заходящего солнца золотили его рыжие кудри и серебристую шерстку котенка. Она знала, как выглядят руки, что несли котенка. Они были сильными, с длинными пальцами и веснушками, проглядывавшими сквозь рыжеватые волосы. В уголках глаз у него уже появились морщинки. Он сутулился и поглядывал по сторонам, как бы решая, что ему делать.

Сейра прошлась по комнатам. Трещины кое-где надо будет зашпаклевать и зачистить шкуркой, прежде чем красить.

Столярка вся была в дырах от гвоздей. Их тоже надо будет зашпаклевать.

Зато потом кухня станет светло-оранжевой, гостиная и холл будут выдержаны в золотых тонах, спальня будет желтой. Дом как бы зальет солнечный свет. Только она одна будет знать, где здесь были пятна и трещины.

Сейра провела пальцем по трещине в стене спальни. Холодильник Бена забит едой… — Прекрати немедленно, — приказала она себе. Бен тем временем расспрашивал детей в парке и, присев, показывал котенка двум маленьким девочкам. Те что-то сказали ему, и Бен расхохотался, запрокинув голову.

— Сделай вид, что ты на диете, — сказала она себе — Ложись, забудь обо всем и береги силы.— Она легла и сразу же представила, как Мартин ест в их красной гостиной, приглашает какую-то женщину на ужин или гостит у родителей.

— Не будь дурой, — сказала она вслух. Она утонула только две недели назад. Вряд ли он мог найти себе кого-нибудь так быстро.

Другая женщина в их доме. Он был в ужасном состоянии, когда они въехали туда. Но она зашпаклевала и покрасила стены, сделала шторы из простыней и привела в порядок подержанную мебель. Сколько раз ей приходилось заниматься этим вместе с Джо и мамой. Но чтоб кухня была красной! Мартин сказал, что она должна быть красной как помидор.

Ее собственный холодильник был теперь далеко в Монтрозе, и там же была ее плита. Каждую кастрюльку и сковородку, любимую ложку, даже щипцы для орехов и пластмассовую масленку она считала теперь дезертирами, перебежавшими на сторону врага. В Монтрозе остались два новых комплекта постельного белья. Она купила их на распродаже. Она сама сшила занавески на окна и покрывало для кушетки, и все это больше не принадлежало ей.

Она представила себе их домик в Кейп Код. Когда они уезжали в отпуск, она оставила немытыми окна в спальне, чтобы никто не заподозрил, что перед тем, как исчезнуть, она привела все в порядок. Все осталось как было. Не было только ее. Ей представился бассейн, в котором она застывала от ужаса. Толстые и худые женщины собирались вокруг нее и успокаивали, а она цеплялась за них, дрожа, с закрытыми глазами. Она была рада, что они не узнают о том, что она утонула. Они не знали, как ее зовут.

Теперь у нее не было имени. У нее не было своего места в повседневной жизни, где люди не лгут, откликаясь на свое имя.

Она лежала в сумраке своей спальни. Читать больше было нечего. Она прочитала все, что принесла из библиотеки. Ей хотелось есть.

Яблоки. Сама мысль о них стала ей ненавистна. Она бродила по дому со слезами на глазах. Наконец, она схватила одно из них, разрезала на дольки и уселась на крыльце.

Воздух был наполнен лучами заходящего солнца. Они согревали ее плечи и парик. Отчаяние постепенно отступало. В мире не оставалось ничего, кроме солнечных лучей и легкого ветерка. Она разломила дольку яблока на мелкие кусочки и принялась за игру, которую так любила в детстве — она кормила муравьев. Наклонившись, она превратилась во всемогущего Бога, одарявшего их манной небесной. Муравьи были так же не способны понять причины и логику этого события, как не были способны на это люди.

Муравьи останавливались перед пищей из рая, в изумлении шевеля усиками. Затем, как и люди, они перешли к практическим действиям и, подобрав еду, направились домой. Если им попадутся другие муравьи, то скоро весть об этом событии разнесется по всей муравьиной стране и другие муравьи кинутся сюда за манной небесной.

Сквозь наступающую дремоту Сейра следила, как муравьи двигались колонной, неся в воздухе кусочки яблока. Не в силах превозмочь дремоту, она вернулась в дом, легла в постель и заснула без сновидений.

В листве деревьев стрекотали цикады. Листья шуршали по кровле дома. С Мейн-стрит донесся звук сирены. Она проснулась как раз вовремя, чтобы принять душ и снова надеть ту же рубашку и те же брюки. Ни утюга, ни гладильной доски у нее не было. Она полоскала свою одежду в шампуне и сушила так, чтобы не образовалось складок. Синяки еще не прошли. Пробравшись сквозь кусты сирени с вазочкой яблочного мусса в руках, она обнаружила, что на Бене та же кремовая рубашка и те же брюки, что и в прошлый раз.