Уильям Лэндей - Душитель

— Забери его отсюда. Я не собираюсь держать дома краденое.

— И кто из нас богохульствует?

— Зачем ты его вообще принес?

Рики нахмурился, но при мысли о Джо и о пустых яслях настроение у него поднялось. Он не хотел спорить, решил не обращать внимания на упреки и не огрызаться. Рики открыл холодильник. Там обнаружилось несколько яиц, кусок сыра, хлеб.

— Знаешь, чего тебе недостает, мисс Райан? Жены.

— Можешь занять этот пост, если угодно.

— Например, сегодня. — Он подошел и обнял ее за талию. — Я стану твоей женой. Давай поменяемся ролями.

Эми слабо улыбнулась.

— Что?

— Сам знаешь.

Рики застонал.

— Не волнуйся, Рики, мы не будем об этом говорить. Уже поздно.

— Вовсе нет. Ну же, давай куда-нибудь пойдем. Выпьем, послушаем музыку, ты отдохнешь…

— Рики, некоторым нужно с утра работать.

— Ах это…

— Да.

— Тогда я лучше пойду.

— Нет. — Она опустила голову ему на грудь. — Можешь остаться, если хочешь.

Рики неуверенно хлопнул глазами. Он не привык видеть Эми расстроенной. Не привык и не желал ее утешать.

— В чем дело?

— Не знаю.

— Дело Душителя? Фотографии?

Она пожала плечами.

— Ну хватит. Ты читала сегодняшние газеты? Полиция утверждает, что шанс нарваться на Душителя — один из двух миллионов. Весь город в ужасе — из-за чего? Куда больше шансов попасть под машину.

— Конечно, конечно. — Она прижалась лбом к его ключицам. Спина у Рики была твердая как камень. Девушка провела пальцем по позвоночнику до копчика, и тревога отступила.

— Я и не знал, что ты паникерша, Эм.

— Я не паникерша. И плевать мне на Душителя.

Рики шутливо похлопал ее по спине. Этот жест одновременно означал «ну-ну» и «перестань меня обнимать, отпусти». Эми ощутила легкий холодок. Рики отлично умел притворяться, но сегодня он даже не удосужился притвориться как следует. Ему был нужен товарищ по играм. Возможно, он ничего больше не хотел — по крайней мере Эми не видела его другим. Разве этого достаточно? В ее голове вертелась фраза: «Не знаю, сколько я еще выдержу». Но она не стала это говорить вслух. И вероятно, никогда не скажет. Эми понимала, что никогда не будет по-настоящему обладать Рики — он ловок, уверенность спортсмена его защищает. Разумеется, он настоящий мужчина и не позволит, чтобы им кто-то владел. И все-таки Эми его желала. А если он никогда на ней не женится? Стоит ли это того, чтобы оставаться старой девой? Неужели она желает Рики даже такой ценой? «Да, — подумала Эми. — Да. Да. Да. Да».

— Рики, я тебя люблю.

— Ага.

— Нет, ты должен ответить: «И я тебя люблю, Эми».

— И я тебя люблю, Эми.

Она прижала его к себе. «Да. Да. Да». Несколько месяцев назад она почувствовала бы себя иначе. Но теперь они с Рики были связаны. И даже если сейчас, в год Душителя, он может предложить ей лишь обаяние и крепкую спину, Эми скажет, что этого довольно. Ей казалось, что общественное настроение — истерия по поводу убийцы, эгоистичный, подлый, инстинктивный страх, который охватил всех вокруг, — имеет и свои плюсы. То, что происходило в Бостоне, несло с собой прозрение: Душитель показал людям, что в стаде спасения нет. Все уязвимы. Смерть может нанести удар внезапно, как пуля Освальда. Если это так… Да, да, да, она хочет Рики любой ценой.

— Ну же, пошли! Послушаем музыку, и ты развеселишься.

— Ладно, — ответила Эми.

Рики засуетился, кинулся искать ее пальто и сумочку, пока она не передумала. Потом взял фигурку Христа.

— Возьмем его с собой?

Эми покачала головой.

— Отличное прикрытие. — Рики снова бережно поставил фигурку на стол. — Знаешь, а я было на минутку подумал, что ты ко мне неравнодушна.

— Ошибаешься, — сказала она ему в спину.

Главный суд Суффолка, четверг, вечер

Иногда в зале суда возникало такое настроение, как будто эти люди не были противниками. Они были командой — судья, адвокат, секретарь — и защищали разные позиции, вместе двигаясь к общей цели. Исход дела был ясен. Оставалось лишь свести концы с концами и произнести нужные слова. Негласно об этом знали все. Нечто подобное чувствуется в преддверии выходных или каникул, особенно летних, по пятницам, когда все торопятся поскорее управиться. В речах адвокатов звучала апатия. Они обращались друг к другу дружелюбно и в старомодной манере — «собрат» — и произносили знакомые формулы быстро и с явным наслаждением. Это все были «свои люди», специалисты, и они подводили дело к концу.

Майкл, который наслаждался этими минутами командной игры, мгновениями перемирия, говорил без бумажки, сунув руку в карман пиджака — в стиле Кеннеди.

— Это сложное дело, и штат с пониманием относится к ситуации, в которой оказались мистер и миссис Кавальканте. Но, опять-таки, существуют установившиеся нормы права. Как и большинство старых построек в Уэст-Энде, дом Кавальканте был отчужден государством как частная собственность. Срок аренды Кавальканте был немедленно прекращен в силу действия закона, и у них нет никаких оснований возражать относительно Пятой поправки… — Майкл слышал собственный голос, негромкий, бесстрастный. Они уже неоднократно проходили через эту процедуру и с другими стариками из Уэст-Энда. Он подумал, что вечером зайдет в парикмахерскую, и заговорил быстрее: — Давайте перейдем к требованиям истцов. Во-первых, несправедливо обвинение в том, что применение правительством права отчуждения частной собственности неправомерно, поскольку это приносит доход частному застройщику. Если Фарли Зонненшайн сможет заработать, перестраивая Уэст-Энд, да будет так. Проект служит широким общественным интересам, превращая запущенный кусок Бостона, настоящие трущобы, в новые районы, с очевидной выгодой для города. Что касается того, что Кавальканте получили недостаточную компенсацию, не окупившую стоимость переезда, то с этой жалобой им следовало обратиться в департамент перепланировки. Суду хорошо известно, что департамент прилагает огромные усилия, помогая жителям Уэст-Энда перебираться в новые дома. Таким образом, за отсутствием обоснованных претензий мы можем лишь посочувствовать Кавальканте, но не в силах что-либо для них сделать. Им придется переехать. Суть государственного права отчуждения в том, что иногда приходится приносить небольшие жертвы ради всеобщего блага. И «не спрашивай». [5] Начало знаменитой цитаты Кеннеди «Не спрашивай, что может сделать для тебя страна, спроси лучше, что для нее можешь сделать ты».

Майкл примирительно улыбнулся пожилой паре. Они заморгали, как будто он говорил на иностранном языке, — в какой-то степени для них так и было, ведь Майкл говорил не по-итальянски. Он кивнул судье и, так сказать, дал ему пас, точь-в-точь как игрок на второй базе, который раскручивается вокруг своей оси и швыряет мяч на первую.