Уильям Лэндей - Душитель

Курт Линдстром брел по Сент-Стивен-стрит, точно мультяшный персонаж. Что-то в его упругой походке, точно у нелетучей, быстроногой птицы, в упрямой пряди светлых волос на лбу, в наклоне головы говорило Рики, что это типичный бостонский простофиля — пижон и неженка. Невозможно даже предположить, что он мог убить Эми. Музыкант и безработный актер, который произносит шекспировские монологи на Гарвард-сквер, где околачивался студентом. Да Эми бы его пополам переломила. Но Майкл верил в причастность Линдстрома, и полицейские тоже, поэтому Рики отправился на задание.

Линдстром свернул на Симфони-роуд и вошел в дом двумя кварталами дальше — четырехэтажное здание без лифта. Большинство домов на этой улице были такими же — фасад из красного кирпича, никаких украшений, не считая грубых гранитных фронтонов над дверьми и окнами. Здесь в основном жили студенты, и улочка выглядела убого: дома давно нужно было покрасить, маленькие дворики заросли сорняками. Но в этих жалких домах, в изгибах улицы, в форме окон ощущалось нечто несомненно викторианское.

Рики стоял на противоположной стороне и смотрел на свет, пробивающийся из окна Линдстрома. Через несколько минут он поднялся на крыльцо и запомнил номер квартиры.

Он ушел не сразу — обогнул здание, окинул взглядом черный ход, мусорные баки, парковку.

Проулок — достаточно широкий для того, чтобы по нему мог проехать грузовик, — вел через весь квартал позади домов. Затем он пересекался с Гейнсборо-стрит — улицей, очень похожей на ту, где обитал Линдстром. Елена Джалакян, первая жертва Душителя, жила в маленькой квартирке на этой улице. Ее убили 14 июня 1962 года. В начале того жуткого лета.

Пятидесятишестилетняя Елена была швеей, из первого поколения армянских эмигрантов, и любительницей классической музыки. Она сняла эту квартиру отчасти потому, что отсюда недалеко было до Симфони-Холла. Она посещала открытые репетиции Бостонского симфонического оркестра и выстаивала очереди за дешевыми билетами. Она любила Брамса, недолюбливала Малера, и ей не нравился новый немец-дирижер, который, на ее вкус, был чересчур резок. Елена блаженствовала в Симфони-Холле, роскошь концертного зала казалась ей запредельной. Может быть, она познакомилась с молодым музыкантом, который жил поблизости и возвращался домой той же дорогой? Она увидела его на сцене? Однажды они поболтали за кулисами? Она охотно и добровольно открыла ему дверь? Повернулась, чтобы пойти в спальню и переодеться, а потом предложить гостю чаю с печеньем? Елену Джалакян оглушили ударом по затылку, изнасиловали, видимо, при помощи какого-то предмета — его так и не нашли, — избили и удушили пояском от халата, который затем завязали бантом. Первый выход убийцы.

Вернувшись домой, Рики обнаружил, что дверь выбита, а ручка вырвана с корнем. Он осторожно приотворил дверь, но за ней что-то валялось, поэтому пришлось толкнуть сильнее.

В квартире царил такой хаос, что она весьма отдаленно напоминала то место, откуда Рики вышел всего пару часов назад. Ящики комода валяются на полу, обивка на кушетке ободрана, подушки распороты, и их содержимое разбросано по ковру. Шкаф опрокинут, большая часть пластинок разбита. Больше всего Рики сожалел об этом. Он коллекционировал записи несколько лет и любовно расставлял в алфавитном порядке. Очень жаль. Видимо, здесь поработал Гаргано со своими головорезами — никакой грабитель не станет устраивать подобный беспорядок, никакой полицейский не будет проводить обыск столь безжалостно. Люди Гаргано уничтожили его великолепную коллекцию безо всякого повода: Рики ведь сказал, что никаких бриллиантов у него нет.

— Микки, дай-ка мне это… — Рики кивком указал на булочки, и Майкл передал ему тарелку.

Они ели молча. Ножи и вилки позвякивали, челюсти двигались. Все молчали.

За воскресным столом семья чувствовала себя особенно опустошенной. На работе было нетрудно позабыть о том, как они измучились. Но не сейчас. Джо снова работал сверхурочно, количество обедающих сократилось вдвое, и расстояние между стульями было слишком большим. Чересчур много свободного пространства за столом. Кэт, Рики и Маргарет как будто уменьшились в отсутствие своих словоохотливых спутников. Они не привыкли поддерживать разговор. В течение многих лет они отбивали атаки, предпочитая отвечать, острить, обмениваться острыми репликами — а потом замолкать. За этим столом никогда не произносили длинных речей. Здесь разговаривали слишком быстро, перебивая друг друга, кричали, ругались, дразнились, болтали. Коротко, громко и язвительно — таков был стиль Дэйли. Теперь же остался лишь один обеденный забияка, Брэндан Конрой, но сегодня вечером его реплики звучали неуместно. Майкл и Рики обменивались сердитыми гримасами — этот жирный клоун рядом с матерью приводил их в ярость, — и вскоре Конрой замолчал. Даже Кэт, невозмутимая, как слон, погрузилась в собственные мысли.

Они сидели за столом двадцать минут. Казалось — час.

После ужина Майкл растянулся на кушетке и уставился в телевизор.

Родственники один за другим расходились. Кэт помогла убрать со стола и перед уходом поцеловала Майкла в лоб. Малыш Джо послушно помахал рукой: «До свидания, дядя Майкл». Рики сначала сидел в кресле, потом быстро встал и тоже отправился домой. По пути к двери он похлопал брата по плечу:

— До встречи, Майк.

Маргарет отправилась наверх почитать и заснула.

В результате Майкл остался в гостиной наедине с Брэнданом Конроем, к их обоюдному неудовольствию. Майкл ушел бы, но из упрямства решил утвердить свои права на территорию. Здесь по-прежнему был его дом — дом братьев Дэйли, — хотя вскоре Брэндану предстояло их сменить. Эта розовая туша уляжется в постель Джо-старшего, точно так же, как она уже утвердилась в отцовском кресле за обеденным столом и в гостиной. Но пока что, покуда Майкл лежал на кушетке, он держал Конроя на расстоянии. Он мог бы, как ребенок, заявить, что никуда отсюда не уйдет, и Конрой ничего не сумел бы сказать или сделать, чтобы выдворить его отсюда. Может, он будет дурачить Брэндана до тех пор, пока тот не отправится домой, вместо того чтобы подняться наверх и лечь рядом с Маргарет.

Если Конрой и был этим обеспокоен, то не подавал виду. Он смотрел телевизор, надев очки в черной оправе, неловко сидевшие у него на носу, точно маска. Когда он с большим усилием сбросил обувь, Майкл произнес:

— Чувствуйте себя как дома, Конрой.

В девять Майкл настоял на том, чтобы посмотреть «Шоу Джуди Гарланд» вместо «Бонанцы». [7] Известный в Америке телесериал-вестерн.

— Но «Бонанца» цветная.

— Знаю. — Майкл бы и сам предпочел «Бонанцу», но ничего не мог поделать.