Уильям Лэндей - Душитель

— По большей части — да. Это были наши репортажи. Мы работали вдвоем.

— Почему вы перестали?

— Мы не перестали. Все остановилось само собой. Де Сальво признался, и расследование прекратили. Когда начнется суд, мы напишем об этом… То есть я напишу.

— А как насчет убийств?

— Наши статьи в основном касались расследования. Мы с Эми не расследовали убийства, мы освещали ход следствия.

— Значит, вы не задумывались о других подозреваемых? Об Артуре Нэсте? Курте Линдстроме? Не общались с ними? Не задавали им вопросов?

— Нет. Мы не сумасшедшие. То есть Эми, возможно, и была сумасшедшей. Но не я.

— Нэст и Линдстром не угрожали ей?

— Насколько я знаю, она никогда с ними не общалась.

— А у нее были с кем-нибудь проблемы? Кто-нибудь ей угрожал?

— Нет.

— Она когда-нибудь говорила о Брэндане Конрое?

— О Конрое? А в связи с чем?

— В связи с расследованием.

— У Конроя она черпала информацию.

— По поводу дела Душителя?

— И не только.

— А как насчет убийства моего отца? Эми когда-нибудь говорила об этом?

— Не со мной.

— Она никогда не заговаривала о том, как погиб напарник Конроя?

— Возможно, и заговаривала, это громкое дело. Но ничего особенного я не припомню. — Клэр положила руку на плечо Майкла. — Примите мои соболезнования.

Майкл заметил на ее пальце обручальное кольцо.

— Так над чем же работала Эми?

— Насколько мне известно, она занималась двумя вещами — делом Душителя и уэст-эндскими крысами.

— Крысами? При чем здесь расследование?

— Двуногими крысами.

— А! И в чем там дело?

— Не знаю. Но могу догадываться. В Уэст-Энде можно сделать уйму денег. Это тот сыр, который так любят крысы. Деньги. Хотите узнать, в чем дело? Найдите сыр.

— Как?

Клэр указала на надпись на своей машинке.

— Знаете, что это такое? Это написала Эми. Своего рода девиз. Это значит: оторви свою задницу от стула и постучись в двери. Вот чем мы тут занимаемся. Поэтому ступайте в Уэст-Энд и постучитесь в двери.

— Но в Уэст-Энде больше не осталось дверей.

— Наша работа не так проста, как кажется. Минута истекла. — Клэр села, сунула копирку меж двух листков бумаги и заправила их в машинку. — Идите. Если что-нибудь узнаете, сообщите мне. Идите же. Удачи.

Майкл помедлил, чтобы взглянуть на нее с порога. Клэр сидела очень прямо и быстро печатала, не сводя глаз со своих заметок. Она была единственной женщиной в редакции и, несомненно, лучшей машинисткой. Мужчины стучали по клавишам двумя пальцами, они сжимали карандаши в зубах или совали их за ухо и забывали там. Все нервно поглядывали на стенные часы.

Майклу понравилась Клэр, невзирая на обручальное кольцо — или именно благодаря ему. Он никогда не отказывался от небольшого флирта и ничего не мог с собой поделать. Он считал женщин неотразимо привлекательными. В том, как он завязывал и разрывал отношения, была некоторая неразборчивость. Но теперь романы стали реже. Любовь — это разновидность надежды, а в последнее время Майкл редко надеялся…

Сидя в кресле без подлокотников, всего в футе от пола, Джо рассматривал дежурную за столом — светловолосую девицу с вихром на лбу, похожим на взбитые сливки. Джо не отказался бы нагнуть ее прямо здесь и сейчас. Он попытался выбраться из кресла, но безуспешно: спинка была откинута назад, и ему никак не удавалось нащупать пол. На коленях у Джо как будто лежал мешок. Он не мог встать.

Дежурная понимающе улыбнулась.

Джо решил не барахтаться на ее глазах, как перевернутый жук, а подождать, пока она отвернется. Он принялся воображать ее обнаженной. Интересно, во что обойдется освободить ее от одежды — время, деньги, риск, что эта бабенка станет последней каплей, которая переполнит чашу терпения Кэт. Возможно, блондинка всего этого стоила, в зависимости от того, какая у нее задница, это способно изменить все расчеты. Джо пока что не видел ее со спины. Возможно, ее зад походил на гигантский персик, вполне в его вкусе. Но вдруг окажется, что ягодицы у нее совсем плоские, аж юбка провисает, или, наоборот, слишком пышные, как перезрелый фрукт? От задницы многое зависит.

Дежурная возилась с бумагами. Перед ней стоял белый блестящий телефон, похожий на спящую кошку. Джо восхитился им. Наверное, дорогая штука. Телефон зазвонил, и девушка немедленно ответила:

— Офис мистера Зонненшайна, Ингрид слушает.

Интересно, каково это — приложить такую трубку к собственному уху? Наверняка она легкая, легче довоенных моделей в участке, сделанных из тяжелой черной пластмассы, с гуттаперчевыми шнурами. И разумеется, трубка еще будет хранить интимную теплоту уха Ингрид.

Чтобы трахнуть ее надлежащим образом, нужно было позвать ее на свидание — а для этого нужны деньги. И потом, ужин в ресторане или баре требует времени, которого у него опять-таки нет, потому что Джо вкалывал сверхурочно, а вдобавок отрабатывал долг. И потом, он почти не видел сына. Нужно как-то искупить свою вину перед Малышом Джо, когда все это закончится. Ингрид казалась недостижимой. Но она была рядом, и Джо с логикой безумца подумал: «Если голоден — так ешь…»

— Вы когда-нибудь сидели в этом кресле? — поинтересовался он.

— Нет.

— Самое неудобное кресло на свете. Попробуйте.

— Зачем же мне садиться в самое неудобное кресло на свете?

— Потому что это в своем роде совершенство.

— Дурное?

— Да, но совершенство есть совершенство.

Джо наконец выбрался из кресла, как будто выкатился из гамака. Обретя почву под ногами, он взглянул на дежурную — та посмотрела в ответ, и он ощутил знакомое щекотание в промежности, несомненное пробуждение.

— Вам нравится эта работа? Сидеть здесь, отвечать на звонки?

— Конечно.

— Вы, наверное, встречаете интересных людей. Больших шишек.

— Да, наверное.

Он протянул ей визитку.

— Если что-нибудь будет нужно… какая-нибудь помощь… позвоните. Иногда бывает полезно иметь друга.

Она держала карточку за угол, как что-то мокрое.

— Друга?

— Да. Почему бы порой не прибегнуть к дружеской помощи?

— Чтобы избавиться от проблем?

— Ну да. Например.

Что-то мелькнуло между ними — взгляд, который Джо счел своего рода согласием.

Послышались шаги, атмосфера в комнате ощутимо изменилась, словно упал столбик барометра, как это бывает перед бурей. Из кабинета, протягивая руку, вышел Фарли Зонненшайн.

— Детектив… Простите, что заставил ждать.

— Спасибо, что согласились увидеться, сэр.

— Заходите, заходите. Ингрид уже предложила вам кофе?

— Да. Я отказался.

— Полицейский, который не пьет кофе? Хм…

Зонненшайн был высоким, примерно шести футов трех дюймов, и довольно красивым, притом ничуть не смазливым. Он почти облысел, а оставшиеся волосы очень коротко стриг, отчего трудно было определить его подлинный возраст. Ему могло быть от пятидесяти до шестидесяти пяти.