Роберт Фериньо - Дрожь

— Мне плевать, если Джеймс собирается превратить домик в бордель, но мне не нравится, что он делает это за мой счет! — Джонатан снова взял конверт в руки. — Он вынудил детектива Хоулт приехать с ним под предлогом, что нашел некие улики, связанные с ее делом. Речь шла о… фотографиях, которые могли бы ее заинтересовать. Вероятно, сам он побывал в домике прошлой ночью и рылся в моих вещах.

Оливия пристально наблюдала за ним, ощущая, как тепло от камина ласкает кожу.

— Джеймс сказал ей, что нашел якобы принадлежащие мне фотографии, на которых изображены убитые тем его маньяком люди. Конечно, это было всего лишь предлогом, чтобы затащить ее туда. Естественно, никаких подобных снимков я никогда не держал, однако Джимми обнаружил… другие фотографии… — Джонатан провел рукой по волосам. — Боюсь, я все только запутал. Я люблю тебя, Оливия. Всегда тебя любил. Я до сих пор помню день нашего знакомства — Джеймс привел тебя на день рождения мамы, и я весь вечер не мог оторвать от тебя глаз. Ты была такой… дерзкой, а твой смех… Семейные вечеринки никогда мне особо не нравились, но появилась ты… Я смотрел, как ты радуешься жизни, и был просто очарован. Мы все были очарованы. Думаю, именно тогда я в тебя и влюбился… — Он взглянул на конверт. — Я просто хочу, чтобы ты знала это.

— Ну давай, не тяни.

— Ну что ж… — Джонатан покраснел, доставая из конверта снимки. — Джеймс нашел их у меня в столе. Это мои фотографии, не буду тебе лгать. Я сделал их еще до нашей с тобой встречи, задолго до того как… мы полюбили друг друга. Это именно то, что Джимми хотел показать детективу Хоулт.

Оливия взяла снимки. На первом из них круглолицая брюнетка в вечернем платье с большим вырезом жадно заглатывала пенис Джонатана.

— Надо было давным-давно от них избавиться, я сам виноват, что оставил их, — пробормотал Джонатан. — Хранил воспоминания о своих холостяцких похождениях в коробке из-под сигар, словно мальчишка, собирающий фантики от жвачки. Глупо. Господи, ты бы только видела их лица, когда они их смотрели!

У брюнетки губная помада размазалась по лицу. Оливия отложила снимок. На следующем в главной роли выступала голая азиатка, плотно сжимавшая губы вокруг члена все того же Джонатана. Оливия ткнула ногтем в подозрительно пышную грудь барышни.

— Клиентка?

— Мне так стыдно…

— Не надо стыдиться, — холодно сказала Оливия. — Стыд — это посредственно. Разве не так ты обычно говоришь?

— Мне стыдно за то, что я не выбросил их перед нашей свадьбой. Мне жаль, что приходится делать тебе больно. Я никогда не прощу Джеймса за это. Никогда.

Оливия взглянула на третий снимок. На коленях перед Джонатаном стояла женщина в обрезанных джинсах.

— Зато теперь вы квиты.

— Не понимаю, о чем ты…

Оливия протянула мужу фотографию.

— Он отомстил тебе за то, что ты на мне женился. Ты унизил его, а он тебя. Джимми принял вызов, он не любит проигрывать. Мне всегда в нем это нравилось.

На следующем снимке Джонатан занимался сексом сразу с двумя блондинками. Оливия представила, как Джимми и Хоулт рассматривали фото, тщетно стараясь скрыть друг от друга смущение, и отправила блондинок на кофейный столик, в стопку уже просмотренных картинок.

— Забавно, — произнесла она. — А я-то думала, что заслуживаю большего, чем это.

— Мне искренне жаль, что тебе пришлось все это увидеть, но, вероятно, было бы хуже, узнай ты от кого-нибудь другого…

— Да, конечно. А от тебя мне это снести просто раз плюнуть!

— Если бы я не вошел, Хоулт забрала бы снимки, — сказал Джонатан. — Она спросила бы тебя о фотографиях убитых, и так или иначе эти фото тоже всплыли бы. Она наверняка показала бы их тебе. Полиции плевать на чувства людей, если речь идет о деле. Их главная цель — выбить правду из человека любыми путями.

— И с тобой это сработало, не так ли? Поэтому я сейчас все это и выслушиваю.

Джонатан застыл, его лицо напоминало фарфоровую маску. Диковинная бледность будущего мужа привлекла и оттолкнула Оливию в день их знакомства. Ее кожа была нежно-оливковой, а от пребывания на солнце становилась еще темнее. Однажды она заметила, что секс с Джонатаном похож на соитие с призраком.

— Ты говоришь мне правду лишь потому, что боишься быть разоблаченным кем-то другим. — Оливия хотела вынести его из равновесия, нарушить непроницаемое спокойствие. — Честность тут вообще ни при чем.

— Ты права, — согласился Джонатан так тихо, что она с трудом расслышала его слова в шуме дождя. — Я бы предпочел умолчать о снимках, но Джеймс не оставил мне выбора.

Оливия ухмыльнулась, запуская руку в его шелковистые каштановые волосы.

— Может, это не так уж и плохо. Говорят, чистосердечное признание облегчает душу. — Она притянула его голову себе на колени. — Думаю, Джимми специально привел полицию, чтобы потом сделать из всего этого жареную новость для прессы. Фотографии секса и смерти… Ты бы слегка запачкался, конечно, что не совсем приятно для человека, работающего в пластической хирургии.

— Не было никаких других снимков.

— А это и не имело бы особого значения. Джимми знает, где отыскать нужные картинки, если они потребуются.

— Он спросил меня, куда я их дел. Он был просто вне себя, словно взбесился. Не знаю, как детектив Хоулт, но я сам чуть было ему не поверил.

Ветер влетел в окно и разбросал снимки по всему столику. Оливия увидела вереницу женских губ и волос, много розового цвета и лицо Джонатана, выражавшее боль и наслаждение.

— Знаю, мое признание не совсем чистосердечное, — сказал Джонатан, — не самое честное и осознанное, но я все же прошу у тебя прощения. — Он сжал руку Оливии. — Простишь меня?

Оливия думала о Джимми, целуя Джонатана, а тот с готовностью ответил на поцелуй, ошибочно приняв злобу за страсть.

Дезмонд с недоумением смотрел на занесенный кулак Джимми.

— Я могу войти или сначала должен получить по морде?

— Я не знал, что это ты. — Джимми отошел в сторону. За дверью шумел дождь.

Дезмонд вытер ноги о коврик и вручил Джимми одну из дымящихся кружек.

— Я подумал, тебе не повредит. Любой несчастный, попавший под дождь, заслуживает помощи.

Джимми понюхал содержимое чашки, потом сделал глоток. Было слишком приторно, зато согревало.

— Два пакетика горячего шоколада в одной чашке, — прокомментировал Дезмонд. — Сэмюэлу очень нравилось… — Он оглядел комнату со всеми ее плакатами и фотографиями. — Я уже говорил тебе, можешь снять их и повесить то, что считаешь нужным. В общем, делай, что хочешь.

— А мне и так неплохо. — Джимми сделал очередной глоток.

Дезмонд взял фотографию сына с выпускного.

— И мне тоже, — покачал он головой. — Ему предлагали серьезно заняться бейсболом, стать профи, но он отказался. Сказал, у него другие планы.