Лорел Гамильтон - Черный список

К нам присоединилась светловолосая медсестра, и пробормотала на выдохе: — Тупой… мужик. Раны от порезов кровоточат…

Мэтт очистил мою руку и прищурился, как будто нуждался в очках, но не надел их, или просто не успел. — Джоли, ты не могла бы осмотреть рану?

Белокурая Джоли, прекратила сыпать проклятиями на «тупого мужика» и присоединилась к нему, чтобы осмотреть мою руку. Она опасалась лишний раз прикасаться ко мне, так как у нее не было при себе второй пары перчаток, поэтому позволила его пальцам ощупать руку. Когда они добрались до краев раны, я предостерегла их: — Тут больно.

— Извини, — сказал он, не отрывая взгляда от раны.

— Как давно, ты сказала, это случилось? — спросила Джоли.

— Час, может меньше, — ответила я.

— Быть не может, — возразила она.

Мэтт, наконец, встретился со мной взглядом. И нахмурился. — Я бы сказал, что прошли, по крайней мере — часы, а то если не день.

— Я же сказала тебе, что носитель ликантропии. Это означает, что я исцеляюсь быстрее, чем обычный человек.

— Рана заживает настолько быстро, что может неровно срастись. Швы могут это предотвратить, — сказал Мэтт.

— Неровно? — переспросила я.

— Может остаться еще один шрам, — сказала Джоли, — если только врач не наложит швы.

Я опустила глаза на свою руку. На ней был длинный зазубренный порез, похожий на сверкающую молнию, идущую от локтя и почти, до запястья. — С этим уже ничего не поделаешь, — сказала я.

— Вообще то, если ты поедешь в больницу, доктора заново вскроют рану и зашьют ее. У нас недавно был семинар о сверхъестественных пациентах. Ликантропы исцеляются так быстро, что часто остаются шрамы, или даже их мышцы срастаются неправильно, и их травмы болят, как при артрите, — сказал Мэтт, разглядывая мою руку, как будто рассказывал и тут же показывал на мне.

— И когда мне лучше пойти и сделать это?

— Чем раньше, тем лучше, с твоей-то регенерацией, — ответил он, снова тыркая в мою рану.

— Пожалуйста, прекрати тыркать, — попросила я.

Он выглядел не много изумленным. — Прошу прощения, просто это первая рана, которую мне пришлось увидеть со времен семинара.

— Мэтт большой специалист по применению теории на практике, — сказала напарница Мэтта.

Я посмотрела на нее, кивая, — Теперь я обычно залечиваю раны без шрамов.

— Что ж, тут точно останется шрам, — уверила она.

Я посмотрела на рану и поверила им, но все же, не была уверена — почему так происходит. Я подумала об этом и вдруг сообразила, что я покормилась гневом на красных тиграх, но не накормила ardeur. Гнев немного уменьшил голод, но не напитал его полностью. Я исцелялась не как обычно, что объясняло — почему щепка дерева так сильно мне навредила, почти оставив рубцы. Я могла дольше продержаться между кормлениями. Я могла контролировать голод, но у всего была своя цена. Я исцелялась быстрее человека, но не так быстро, как могла бы. А это было совсем некстати, когда мы охотимся на Арлекина. «Дерьмо».

Я попыталась представить, что скажет Рэборн, если я возьму тайм-аут для перепихона. Но сейчас не должна даже думать об этом; «Я не могу взять перерыв на секс, пока мы не закончим охотиться в лесах. Чтобы, ебаться, или точнее не ебаться. Черт возьми, я устала постоянно страдать от недотраха». Это выглядело как какое-то клише из фильма ужасов — выживает только потаскушка, вместо девственницы.

Ничего из этого я не могла объяснить медикам, ну или кому то еще, кроме Эдуарда. Прежде на меня всегда накатывал ardeur, принуждая кормиться, но теперь у меня больше контроля над ним. А багряно-красная рана на моей руке показала мне цену контроля над ardeur-ом. Глядя на нее — я начала понимать, что стала рассчитывать на исцеление, и на то, что меня стало сложнее ранить. Я попыталась вспомнить — когда последний раз ранилась так же серьезно, и не смогла. У меня скрутило живот и совсем не от голода, или ardeur-а — это был страх. «Если ветка дерева сотворила со мной такое, то что бы сделал меч, или пуля? Дерьмо».

— Ты в порядке? — спросила фельдшер Джоли.

Я кивнула. — Ага.

— Тебе на самом деле надо в больницу, позволить врачу снова вскрыть рану, а затем наложить швы, — сказала она.

— Я знаю, — ответила я.

Она нахмурилась: — Но ты не собираешься этого делать, не так ли? — в ее голосе чувствовалось раздражение, и на самом деле я не могла ее за это винить.

— Я не могу позволить им идти в лес без меня.

— Знаешь, местные маршалы, довольно, неплохо выполняли свою работу, когда тебя еще не было в городе. Они охотились на вампиров и зверей, и все было отлично. Позволь им делать свою работу, а нам свою — позволив отвезти тебя в больницу.

Мэтт дергал края раны. — Прекрати, — рыкнула я.

— Извини, но это почти как один из тех ускоренных фильмов о цветочках, ну знаешь, где ты наблюдаешь, как они ускоренно распускаются. Клянусь, я практически могу видеть, как срастается твоя кожа. Это так клево.

Джоли ударила его по плечу, и это, должно быть, было больнее, чем выглядело, потому что он сказал «Ой!»

— Она живой пациент, Мэтт, а не труп в классе.

Он моргнул, а затем сконфузился. — Извини, я просто…

— Все в порядке. Просто подлатай меня, чтобы я могла закончить охоту.

— Ты абсолютно глупая, — сказала Джоли.

— Но не настолько, как маршал Ньюмэн. Он все еще истекает кровью.

— Он тоже собирается истечь кровью, пока не отключится, — сказала она, и в ее голосе было полно отвращения.

— Наверно, — сказала я, — по крайней мере, я позволяю вам себя перебинтовать.

— Твоя рана закроется к тому времени, как закончишь охоту. Ты больше не потеряешь крови.

— Тогда перевяжите рану, чтобы я не тревожила ее о всякие вещи.

Она нахмурилась, но взяла бинт и начала накладывать повязку мне на руку.

— Убедись, что ничего не попало в рану, — сказала я.

Она посмотрела на меня. — Я знаю свою работу.

— Я не имею в виду, что сомневаюсь, но иначе, если я исцеляюсь настолько быстро, насколько вы думаете — тогда плоть может срастись вокруг одежды.

Они оба посмотрели на меня. Мэтт сказал: — Ты подразумеваешь, что тело фактически срастется с бинтом, попавшим внутрь раны?

— Я видела, как такое случалось, — ответила я.

— С тобой? — спросил он.

— Нет, с другом — вервольфом.

Лицо Мэтта осветилось напряжением. Я почти ощутила, как вопросы бьют ключом на поверхность.

— Мы закончили. Распишись вот здесь, что мы предлагали тебе ехать в больницу, это на тот случай, если что-то пойдет не так с твоей рукой, что точно и будет.

Я подписала и выпрыгнула из машины скорой помощи.

— Прошу прощения, что я такая заноза в заднице.

— Когда «здоровяк» войдет в лес, постарайтесь, чтобы его не съели, — сказала она.

— Постараюсь, — откликнулась я, «а я так и сделаю», но так как моя рука начинала болеть от быстрого исцеления, я бы не смогла бы стараться уж слишком усердно. Ньюмэн позволил Рэборну отговорить себя от повязки. «Я тоже когда-то была новичком, но не настолько „зеленой“. Может это все были мужицкие закидоны, и я никогда не понимала такого идиотизма, или я просто сужу с женской точки зрения». Руку у меня стало дергать, это мускулы начали бороться друг с другом, срастаясь вместе. Со мной такого не случалось с тех пор, как я впервые заразилась ликантропией. Дерьмово. «Может Ньюмэн был и не намного глупее меня. Думаю, я все же попытаюсь не дать его съесть. Черт возьми».