Сэм Тэйлор - Амнезия

Стараясь не шуметь, Джеймс надавил на ручку, дверь гостиной отошла на несколько дюймов. Послышались гул голосов, музыка, запахло сигаретным дымом, но лиц Джеймс по-прежнему не видел. Он приоткрыл дверь шире. Неожиданно она скрипнула, и в гостиной стало тихо. На Джеймса смотрели сотни глаз. Он пробормотал извинения и только собрался улизнуть, как над ухом раздался громкий голос:

— Джеймс! Входи, приятель, тебя-то нам и надо!

Потрясенный Джеймс перевел взгляд на говорившего: румяного и лысого гостя в клетчатом пиджаке и галстуке-бабочке, на вид изрядно навеселе. Несмотря на фамильярный тон клетчатого, Джеймс мог поклясться, что видит его первый раз в жизни.

— Простите? — холодно обронил Джеймс.

— Простите? — передразнил Джеймса краснолицый. — Вы только посмотрите, что за птица!

Гости ответили взрывами визгливого хохота.

Не сознавая, что делает, Джеймс двинулся к обидчику.

— Кто вы такой?

— Кто я такой? Ну ты даешь, парень! Разве дворецкий меня не представил? Срочно откажи ему от места! Нет, ну надо же, какая вопиющая халатность!

Комната снова наполнилась отвратительным гоготом, и краснолицый, явно красуясь перед публикой, решил закрепить победу.

— Ах да, должно быть, ты ничего не слышал! Еще бы, так пернуть!

Ответом ему были гиканье, гогот, истерические взвизги и имитация громкого выпускания газов. Взбешенный Джеймс разыскал глазами родителей и бабушку. Он был уверен, что они тоже возмущены словами наглеца. Вот сейчас отец на правах хозяина дома схватит краснолицего за грудки и выставит вон, но до этого мать залепит нахалу пощечину, а бабушка коленкой заедет ему по яйцам! Но, к удивлению Джеймса, все трое весело смеялись вместе с остальными гостями.

Краснолицый нагло уставился на Джеймса и, когда последние смешки утихли, продолжил:

— Родители только что рассказывали нам о твоем детстве, Джеймс. Да уж, ты был со странностями! Пописывал стишки, стеснялся девочек. Всегда хныкал и изображал больного, а еще придумал себе приятелей и не хотел играть ни с кем, кроме них… Какой впечатлительный мальчик, как сказал доктор-португалец, лечивший твою астму.

Джеймс задохнулся от гнева. Как могли родители разболтать его детские секреты какому-то незнакомцу?

— Помнишь, как ты описался в доме у друзей, когда играл в «Монополию» и не хотел прерывать игру, боясь, что твои партнеры словчат, если ты выйдешь из комнаты?

— А тот случай, когда старшеклассники обозвали тебя слабаком, а затем украли твои брюки и повесили их на дереве в школьном дворе и тебе пришлось, хныча, добираться до дома в трусах? Вот была потеха!

Теперь гости чуть не плакали от смеха. Джеймс хотел заехать лысому нахалу в физиономию, но не знал, куда деваться от стыда, словно превратился в слабого и беззащитного перед жестоким миром взрослых ребенка.

— Признайся, Джеймс, — продолжал краснолицый, когда его приятели отсмеялись, — малолеткой ты откалывал такие штуки, что со смеху можно помереть! А когда подрос, стало не лучше. В какого заносчивого умника ты превратился, в какого зануду! И натерпелись же вы с ним, верно, Мэгги?

— Это был чистый ад, — ядовито прошипела бабушка.

На миг Джеймс утратил дар речи.

— А ты, Брайан, что скажешь?

— Просто оживший кошмар, — отвечал отец без тени иронии.

— Пенни, чего молчишь?

Джеймс умоляюще смотрел на мать. Она кусала губы и старательно отводила глаза.

— Я не хочу об этом говорить, — наконец выдавила она.

— Простите меня, — сказал Джеймс.

— Простить? — рассмеялся краснолицый. — Мы еще только начали перечислять твои художества. Вот закончим, тогда и будешь извиняться, засранец!

Джеймс не запомнил всех отвратительных обвинений, которые ему пришлось выслушать в тот вечер от краснолицего, всех подлых и унизительных проступков, над которыми гоготали пьяные гости. Некоторые обвинения показались ему чрезмерными, и он начал подозревать, что краснолицый выдумал половину, однако вскоре Джеймс утратил способность отличать правду от вымысла. Пусть это ложь, рассуждал он, но я заслужил наказание, и вовсе не за те малые проступки, в которых меня обвиняют, а за ужасное преступление, о котором они даже не догадываются. Только мне известен этот темный и страшный секрет, но я предпочитаю не вспоминать о нем.

Затем Джеймс сделал или сказал что-то, после чего в комнате внезапно стало тихо, а смеющиеся лица вытянулись. Гости качали головами и отворачивались. Совсем скоро один за другим они попрощались и покинули комнату, бросая на Джеймса прощальные презрительные взгляды. Мать плакала, а отец и бабушка ее успокаивали.

— Я не… — начал Джеймс, но на него не обращали внимания.

Он вышел из комнаты и поднялся к себе.

На следующее утро, когда память вернулась к нему, события вчерашнего дня показались Джеймсу бессмыслицей. Бабушка никогда не помянула бы ад с такой интонацией, а родители ни за что не позволили бы каким-то пьяным наглецам так унижать его. Однако за ночь воспоминания успели смешаться со снами, и теперь он не мог сказать, где кончается реальность и начинается фантазия.

Джеймса грызло беспокойство — а вдруг маленькая ложь скрывает под собой страшную правду? Он снова подумал о трех пропавших годах. Что с ним случилось тогда? В чем он виноват? А что мешает расспросить родителей? Пусть тогда их не было в Г., но не могли же они не знать совсем ничего! Ему хватит и слабого намека.

В дверь постучали.

— Войдите. — Джеймс приготовился извиниться перед матерью, сказать, как он любит ее, а затем попросить исполнить одну маленькую просьбу. Однако в дверях появилась бабушка, нагруженная тяжелым подносом.

— Доброе утро, — поздоровалась она энергично, но голос слегка дрожал от напряжения.

— Бабушка, ну зачем ты…

— Лежи-лежи! — воскликнула бабушка и неожиданно покачнулась. Несколько капель чая расплескалось на пол. Лицо бабушки исказилось.

Джеймс вскочил с постели и подхватил поднос, успев заметить, как часто и прерывисто она дышит. На подносе был сервирован сытный английский завтрак.

— Зачем ты тащила наверх такую тяжесть?

— А почему бы мне не подать любимому внуку завтрак в постель? — Бабушку слегка шатало, кровь бросилась ей в лицо.

— Присядь, отдохни.

— Ладно, уговорил.

Она присела на краешек Джеймсовой кровати. Отдышавшись, бабушка принялась убеждать Джеймса съесть завтрак. Пришлось подчиниться.

— Вкуснотища, — объявил он, закончив.

Бабушка сказала, что родители уехали на несколько дней, поэтому теперь она должна «присматривать» за Джеймсом. Он встревожился — интересно, что означал этот внезапный отъезд?

— На самом деле это я должен за тобой присматривать, — улыбнулся Джеймс, не желая обнаруживать свою тревогу.