Джоди Пиколт - Последнее правило

Труп лежит на спине. Глаза открыты. Брюки приспущены до лодыжек, но он в трусах. Костяшки пальцев ярко-красные от крови, равно как ладони, колени и икры. «Молния» на куртке расстегнута, на ноге не хватает одной кроссовки и носка. Снег вокруг розовый.

— Ах, чтоб тебя! — восклицает капитан.

Он опускается на колени, надевает резиновые перчатки, которые достал из кармана, и внимательно осматривает тело.

Я слышу звук шагов двух человек, и в освещенный круг выходит еще один мужчина в сопровождении полицейского в форме. Полицейский бросает взгляд на труп, становится белым как мел, и его рвет.

— Господи Иисусе! — восклицает второй.

— Привет, шеф, — отвечает капитан.

— Самоубийство или убийство?

— Пока не знаю. Хотя похоже на изнасилование.

— Рич, парень с головы до пят в крови лежит здесь в одном исподнем. Ты полагаешь, его изнасиловали, а потом он совершил харакири? — фыркает начальник полиции. — Я знаю, что у меня не такой богатый опыт детективной работы, как у тебя, — ты ведь уже пятнадцать лет работаешь в Таунсенде, но…

Я смотрю на записи в своей тетради. Что предпринял бы доктор Генри Ли? Он бы более внимательно осмотрел повреждения. Он бы разобрался, почему на снегу только кровь от ссадин — эти розовые следы — и нет ни капель, ни брызг. Он бы обратил внимание на следы на снегу. Одни, судя по единственной кроссовке, оставшейся на ноге жертвы, принадлежат погибшему. Другие — бегуну, обнаружившему тело. Он бы задался вопросом: почему после изнасилования жертва все еще в трусах, когда остальные предметы одежды сняты?

Я так замерз, что дрожу. Топаю замерзшими ногами в кроссовках. Потом бросаю взгляд на землю, и внезапно все становится предельно ясным.

— На самом деле, — говорю я, выходя из тени, — вы оба ошибаетесь.

Я не знаю, зачем обманываю себя, откладывая все на выходные. Мною всегда движут лучшие намерения, но что-то постоянно мешает. Например, сегодня я собирался залить на заднем дворе каток для Саши, своей семилетней дочери. Она живет с моей бывшей женой, Ханной, но с пятницы на субботу ночует у меня. Дочь в настоящее время планирует попасть в американскую сборную по фигурному катанию (если не передумает и не станет поющим ветеринаром). Я рассчитывал, что она с радостью поможет мне залить каток, который я соорудил на заднем дворе, размером два на четыре метра. Всю неделю после работы я натягивал брезент, чтобы успеть к пятнице. Я обещал: когда в субботу она проснется, то уже сможет кататься на коньках.

Единственное, чего я не учел, так это то, что на улице будет собачий холод. Как только поднялся ветер, Саша тут же начала хныкать, поэтому я все переиграл и повез ее на ужин в Берлингтон — она страстная поклонница одного заведения, где можно рисовать на скатертях. На обратном пути она заснула в машине, а я продолжал подпевать Ханне Монтане. Заношу дочь наверх, в ее спальню. В берлоге холостяка это царство розового цвета. После развода дом остался за мной, но Ханна почти все из него вывезла. И сейчас для меня странно, забирая Сашу из ее нового дома, видеть, как на моем старом диване разлегся ее отчим.

Дочь ворочается, когда я ее раздеваю и натягиваю ночную рубашку, но потом вздыхает и сворачивается калачиком под одеялом. Я стою и просто смотрю на нее. Чаще всего быть единственным детективом в захудалом городишке означает стать заведомым неудачником. Платят гроши, а дела я расследую настолько скучные, что даже не о чем писать в местной газете. Но я делаю все для того, чтобы Саше, по крайней мере в этом крошечном уголке, было немного безопаснее.

И это придает мне сил.

Да… и еще возможность выйти на пенсию после двадцати лет службы.

Спускаюсь вниз, беру фонарь и направляюсь к катку. Включаю брандспойт. За пару часов можно залить достаточно воды. За ночь она замерзнет.

Не люблю нарушать обещания — этим славится моя бывшая жена.

Я совсем не злой, нет. Просто в моей профессии намного проще разделять все на белое и черное, правильное и неправильное, без лишних оттенков. Мне действительно ни к чему знать, когда Ханна поняла, что ее «родная душа» не тот мужчина, за которого она вышла замуж, а совсем другой — обслуживающий кофейные автоматы в учительских. «Он начал приносить мне ореховый напиток», — призналась она, и я каким-то образом должен был понять, что это означает «Я тебя больше не люблю».

Вернувшись в дом, я открываю холодильник и хватаю бутылочку пивка. Сажусь на диван, включаю кабельное: хоккей, играет «Бостон Брюинс». Я беру газету. Хотя большинство мужиков сразу же перелистывают на спортивную страничку или страницу с котировками ценных бумаг, я люблю «сопли и слезы» — термин для рубрики «Советы читателям». Редактор называет себя Тетушка Эм, и она — мое тайное наслаждение.

Я влюбилась в своего лучшего друга, но знаю, что мы никогда не будем вместе… Как мне его разлюбить?

Мой сожитель просто ушел, бросив меня одну с четырехмесячным ребенком. Помогите!

Бывает ли депрессия у четырнадцатилетних подростков?

Больше всего мне в этой рубрике нравятся две вещи: письма постоянно напоминают мне, что у других жизнь еще хуже и что на этой планете есть, по крайней мере, один человек, который знает ответы на все вопросы. Тетушка Эм всегда дает самый практичный совет, ведь разгадка великих тайн бытия заключается в том, чтобы решительно отбросить эмоции и оперировать только фактами.

Ей, наверное, лет восемьдесят, она живет со стаей котов, но я считаю, что из тетушки Эм вышел бы отличный полицейский.

Последнее письмо застигает меня врасплох.

Я замужем за отличным парнем, но не могу забыть своего бывшего мужа. Неужели я совершила ошибку? Рассказать ему о своих чувствах?

Мои глаза раскрываются от удивления, я не могу отвести взгляда от подписи. Автор письма живет не в Страффорде, в отличие от Ханны, а в Стоу. «Возьми себя в руки, Рич», — говорю я себе.

Тянусь за бутылочкой пивка и уже собираюсь сделать первый неописуемый глоток, когда звонит мой сотовый.

— Метсон, — беру я трубку.

— Капитан? Прошу прощения за беспокойство в выходной…

Звонит Джоуи Ургант, молодой патрульный. Знаю, что это мне лишь кажется, но новички с каждым годом все молодеют; а этот наверняка еще не вырос из пеленок. Вне всякого сомнения, он звонит, чтобы спросить, где в участке лежат салфетки, либо еще какую-нибудь глупость. Новички знают: лучше не беспокоить начальство, а я — заместитель начальника.

— …нам только что сообщили об обнаружении трупа. Я решил, что вы захотите быть в курсе.

Сон как рукой сняло. Я понимаю: лучше не задавать ему вопросы, есть ли следы насилия или речь идет о самоубийстве. Лучше самому выяснить.

— Где?