Джоди Пиколт - Последнее правило

— Много ты знаешь! — восклицает Джесс, потом качает головой и возвращается к теме дня. — Давай. Приглашай.

— Гм… — Я смотрю на картофель. — Хотите со мной потанцевать?

— Нет, — решительно возражает Джесс. — Нужно уламывать партнершу, Джейкоб.

— Я просто… собирался потанцевать и подумал, поскольку ты тоже здесь…

— Продолжай в том же духе, — говорит она.

Я заставляю себя взглянуть Джесс в глаза.

— Похоже, ты единственный человек, который меня понимает. — Я с трудом сглотнул. — Когда ты рядом, окружающий мир не кажется неприступным. Пожалуйста, потанцуй со мной, — произнес я, — потому что ты — моя музыка.

У Джесс рот приоткрылся.

— Да, Джейкоб, да! — закричала она, внезапно сорвалась с места, рывком подняла меня и обняла.

Я ощутил запах дождя в ее волосах и совершенно не возражал, что она посягнула на мое личное пространство и находилась слишком близко. Мне понравилось. Мне понравилось настолько, что вы понимаете, что произошло, — пришлось отстраниться, прежде чем она заметит или (хуже того) почувствует это.

Пожилая пара, сидящая напротив, улыбнулась. Я понятия не имел, что они о нас думали, но явно не предполагали, что перед ними ребенок-аутист и его педагог по социальной адаптации. Пожилая женщина подмигнула Джесс.

— Похоже, этот чизбургер ты никогда не забудешь.

Я многое помню о Джесс. Как она в тот день накрасила ногти блестящим алым лаком. Как ей не понравился соус для барбекю. А когда она смеялась, ее смех не напоминал деликатное хихиканье, а шел из глубины.

Большую часть времени проводишь с людьми не вплотную. Помнишь, как было весело, но ничего конкретного.

О Джесс я буду помнить каждую мелочь.

Когда мы с Джейкобом и Эммой заняли места на скамье подсудимых, в зале заседаний уже было полно народу, а Хелен Шарп просматривала свои записи.

— Отличная комната смеха, — говорит она, бросая на меня косой взгляд. — Вы уж и мне такую выпросите.

Под комнатой смеха она имеет в виду комнату для перерыва, которую оборудовали позади зала заседаний. Там повесили тяжелые звуконепроницаемые шторы, которые отделяют комнату от коридора и остальных помещений. В комнате всевозможные резиновые мячи с шипами и вибрирующие подушки, светильник с гелием и нечто, напоминающее мне длинные шланги на автомойке. Эмма клянется, что все эти приспособления способствуют релаксации, но, по-моему, их с таким же успехом можно использовать в качестве декораций-фетишей в порнографическом фильме.

— Хелен, если хотите задать вопрос узкому специалисту, — советую я представительнице обвинения, — начните с сердца.

Пристав призывает к тишине, и мы встаем, когда появляется судья Каттингс. Он бросает взгляд на четыре камеры, установленные в глубине зала.

— Я хотел бы напомнить репортерам, что они находятся здесь только с моего разрешения, а я могу в любую минуту его отменить, если они станут слишком навязчивыми. Это же касается и галерки: во время суда я не потерплю никаких комментариев и смешков. Представители сторон, пожалуйста, подойдите ко мне.

Мы с Хелен подходим к судье.

— Учитывая опыт предшествующих закрытых слушаний, — говорит судья, — я решил заблаговременно, до начала заседания, узнать, как обстоят дела. Мистер Бонд, как чувствует себя сегодня утром ваш клиент?

«Его судят за убийство, — думаю я. — Но в остальном — превосходно!»

Мне пришлось усесться Джейкобу на грудь, чтобы застегнуть его рубашку, а он бросился бежать через автостраду.

— Отлично как никогда, Ваша честь, — отвечаю я.

— Возникли ли еще проблемы, о которых мы должны знать? — спрашивает судья.

Я отрицательно качаю головой, радуясь тому факту, что судья, по-видимому, искренне печется о благополучии Джейкоба.

— Хорошо. Потому что за процессом наблюдает много народу, и я, черт побери, не желаю выглядеть идиотом, — бросает судья.

Вот оно — человеческое милосердие!

— А вы, мисс Шарп? Вы готовы?

— На все сто процентов, Ваша честь, — уверяет Хелен.

Судья кивает.

— В таком случае, начинаем. Первое слово предоставляется обвинению.

Эмма посылает мне подбадривающую улыбку, когда я сажусь по другую сторону от Джейкоба. Она оборачивается, чтобы увидеть Тео, который забился на галерку, и поворачивается к суду, когда Хелен начинает речь.

— Четыре месяца назад Джесс Огилви была умной, красивой девушкой, исполненной надежд и грез. Студентка выпускного курса Вермонтского университета, она должна была получить диплом магистра по детской психологии. Учебу она совмещала с работой: например, не так давно она устроилась присматривать за домом профессора по адресу: Таунсенд, улица Серендипити-уэй, шестьдесят семь, обучала студентов и работала наставницей детей с особыми потребностями. Одним из ее подопечных был молодой человек с синдромом Аспергера — этот молодой человек, Джейкоб Хант, сейчас сидит перед вами на скамье подсудимых. Джесс в особенности помогала Джейкобу с социальной адаптацией: учила его завязывать беседу, заводить друзей, общаться на публике — всему, с чем у него возникали определенные трудности. Но во вторник, двенадцатого января, Джесс Огилви не провела с Джейкобом Хантом урок. Наоборот, этот молодой человек — тот самый, к которому она относилась с теплотой и сочувствием, — жестоко и бесчеловечно лишил ее жизни.

Недалеко от стола прокурора какая-то женщина тихонько заплакала. Мать, даже поворачиваться не нужно, чтобы понять. Но Джейкоб повернул голову, и его лицо исказилось, когда он заметил знакомые черты: вероятно, овал лица или цвет волос.

— За два дня до смерти Джесс повела Джейкоба в пиццерию на Мейн-стрит в Таунсенде. Вы услышите показания Калисты Спатакопулус, владелицы пиццерии, о том, что между Джейкобом и Джесс возник горячий спор, который закончился тем, что Джесс велела Джейкобу «убраться с глаз». Услышите показания Марка Макгуайра, жениха Джесс. По его словам, вечером в воскресенье и в ночь на понедельник он видел Джесс, она была жива и здорова — но во вторник днем она исчезла. Услышите показания детектива Рича Метсона из полицейского управления Таунсенда, который расскажет о том, как полиция целых пять дней искала следы Джесс, отрабатывая версию о похищении девушки. Наконец отследили сигнал ее сотового телефона и обнаружили ее искалеченное, безжизненное тело в водопропускной трубе всего в сотне метров от дома. Услышите показания судмедэксперта, который засвидетельствует, что на спине Джесс Огилви имелись ссадины, а на шее — следы удушения, у нее был разбит нос, синяки на лице, выбит зуб… а ее белье вывернуто наизнанку.

Я смотрю на лица присяжных. Наверное, они думают: «Что за чудовище могло сотворить подобное с невинной девушкой?» — а потом украдкой бросаю взгляд на Джейкоба.