Флоренс Хёрд - Поместье Вэйдов

Сидя за своим столиком, я без аппетита отщипывала кусочки от черствого сэндвича и от нечего делать следила за теми, кто проходил через стеклянные двери, соединявшие кафетерий с фойе отеля. Мысли мои были заняты будущей работой. Новое дело несомненно пойдет мне на пользу. Я встречу новых людей, заведу приятельниц, с которыми можно будет поболтать за чашкой кофе; мой распорядок дня станет более регулярным; меньше останется ненужного мне свободного времени. Правда, возникнут некоторые сложности с транспортом, но я надеялась, что по утрам Джеф будет брать меня с собой в город, а Сьюард, быть может, согласится вечером встречать на автобусной остановке.

Я со вздохом принялась за хрустящий картофель. Вкусом он напоминал карандашные очинки, но я заставила себя проглотить несколько ломтиков — путь домой предстоял неблизкий. Случайно бросив взгляд в фойе отеля, я неожиданно увидела невысокую плотную женскую фигуру, которая показалась мне знакомой. Присмотревшись, я узнала миссис Кингсли. Она стояла у стойки администратора, держась за руку здоровенного рыжего моряка, который что-то писал, склонившись над стойкой. Белла смеялась и кокетливо толкала его рукой в бок. Я отчетливо видела ее крупные белые зубы и раскачивавшиеся золотые серьги. Служитель вручил моряку ключи, и он вместе с Беллой направился к дверям лифта.

Хрустящий картофель, сама не знаю почему, застрял у меня в горле. Мне не было дела до личной жизни и вкусов миссис Кингсли, но все же было что-то отталкивающее в только что увиденной сцене. Нетрудно было догадаться, что за ней последовало. Мне сразу же вспомнились страстные объятия и поцелуи Беллы и Джефа в первый день приезда, и я вновь ощутила, как горячая краска стыда приливает к моему лицу.

На обратном пути я не стала говорить Сьюарду о том, что видела миссис Кингсли. Однако я не удержалась от искушения попытаться разузнать о ней у дяди Джефа побольше.

— Давно ли миссис Кингсли живет в поместье? — спросила я невзначай.

— С самого рождения Джефа, — ответил Сьюард.

— Наверное, в то время она была молода и весьма привлекательна?

— Да, кажется. Признаться, я тогда редко встречал ее. У Вейдов я живу постоянно лишь последние десять лет. Перебрался к ним после того, как вышел в отставку.

— А что случилось с мужем миссис Кингсли? — продолжала я расспросы.

— Не имею понятия, — с неохотой ответил Сьюард.

Чувствовалось, что предмет разговора ему неприятен.

— Мне кажется, что я ей пришлась не по душе.

Минуту Сьюард вел машину молча.

— Думаю, что ей не пришлась бы по душе ни одна девушка, — он еле заметно улыбнулся, — Я хочу сказать, ни одна, которая стала бы женой Джефа. Ревность, понятное дело.

Первый раз в жизни мне говорили, что меня ревнует к мужчине другая женщина. Раньше мне казалось, что услышать такое чрезвычайно лестно, однако сейчас я не чувствовала ничего, кроме испуга.

На следующее утро я встала вместе с Джефом в шесть, когда прозвенел звонок будильника. В голове была тяжесть, к горлу подступала противная тошнота.

Я с трудом оделась и спустилась в столовую, надеясь, что после завтрака мое самочувствие улучшится. Однако, когда миссис Кингсли поставила передо мной блюдо с яичницей, от вида желтой, с белыми прожилками массы и от исходящего от нее густого запаха меня едва не вырвало.

Извинившись, я поспешно выбежала из столовой, провожаемая удивленным взглядом Джефа и подозрительным — миссис Кингсли.

Я чувствовала себя совершенно больной. У меня едва хватило сил добраться до постели и залезть, не раздеваясь, под одеяло. Немного погодя зашел Джеф.

— Что с тобой стряслось? — спросил он меня.

— Всего лишь легкое расстройство желудка, — ответила я, через силу улыбаясь. — Вчера я съела сэндвич с тунцом, видимо, он оказался не первой свежести.

— Будем надеяться, что так оно и есть, — Джеф взял со стула свою офицерскую фуражку и вышел.

Что он имел в виду? Не думает же он, что я… В дверь постучали.

— Кто там? — спросила я.

— Это миссис Кингсли. Открой, мне нужно с тобой поговорить.

— Подождите минутку!

Поднявшись с кровати, я поспешно начала оправлять платье и приглаживать волосы: мне не хотелось, чтобы Белла увидела меня в постели — она могла расценить это как слабость и как еще одно доказательство моей непригодности к супружеству с Джефом. Кое-как приведя себя в порядок, я отворила дверь.

Миссис Кингсли стремительно вошла в комнату.

— В чем дело, дорогая? На тебе лица нет.

— Ничего серьезного, уверяю вас. Вчера в городе я пообедала в кафетерии, и это, по всей видимости, не пошло мне на пользу. У меня немного кружится голова, вот и все.

Она скользнула взглядом по моей фигуре.

— И давно у тебя началось недомогание?

— Нет, что вы! Только сегодня.

Мне совсем не нравился ее тон.

— Уж не забеременела ли ты, моя милая? — спросила она, нахмурившись.

— Нет, это невозможно! — ответила я торопливо.

— Почему же? — в ее глазах появилось нечто похожее на любопытство.

— Потому что… — я почувствовала, как краснею под ее взглядом.

— Что же? — не отставала Белла.

— Потому что мы с Джефом женаты совсем недавно, — пробормотала я упавшим голосом, сама чувствуя, как неубедительны мои слова. Гораздо честнее было бы сказать: «Потому что я этого ужасно боюсь!»

Миссис Кингсли сухо рассмеялась.

— Для выпускницы университета ты, надо заметить, не слишком умна. Вот что я тебе скажу: чтобы рассеять всякие сомнения, тебе необходимо показаться врачу. Я позвоню доктору Дэвису, пусть он примет тебя и хорошенько осмотрит.

Я чуть было не подумала, что Белла, видя мое самочувствие, на секунду сжалилась надо мной. Однако уходя, она смерила меня холодным взглядом и сказала:

— Только не надейся, что ребенок поможет тебе опутать Джефа. Твоя хитрость не удастся!

И вышла.

Доктор Дэвис, крупный, еще нестарый мужчина, казался совершенно измотанным. Говорил он со мной резким нетерпеливым тоном, и все же я чувствовала, что в глубине души он был добрый человек. В мирное время наверняка лечил пять-шесть семей, знал в лицо своих пациентов и помнил наизусть все их хвори. И конечно же, он быстро сумел бы ободрить попавшую в его кабинет оробевшую двадцатилетнюю девчонку. Но сейчас, когда его более молодые коллеги оказались на фронте, приемная была до отказа забита людьми, а рабочий день длился двенадцать часов, взгляд его воспаленных глаз выражал одну только бесконечную усталость пополам с желанием поскорее покончить с очередным посетителем.

Бегло меня осмотрев, он сказал, что пока не может с уверенностью судить о моем состоянии.

— Приходите через шесть недель, тогда все станет ясно.

Шесть недель! Сорок дней неопределенности, возрастающего отчуждения со стороны Джефа, инквизиторских взоров миссис Кингсли! Нет, это показалось мне слишком.