Джеймс Паттерсон - Розы красные

Потом Бетси принялась расспрашивать меня о занятиях по психологии в Университете Хопкинса и о трех годах практики.

— Но тебе нравится работа детектива по расследованию убийств? — наконец поинтересовалась она.

— Очень. Я люблю движение и действие.

Бетси была вынуждена признаться в том же.

Затем мы немного поговорили о тех людях, которые сыграли немаловажную роль в жизни каждого из нас. Я рассказал Бетси о Марии, моей жене, которую убили, и показал фотографии Дженни и Дэймона, хранившиеся у меня в бумажнике.

— А я никогда не была замужем. — Я обратил внимание на то, что голос Бетси стал мягче. — Две моих сестры уже замужем и имеют детей. Я обожаю своих племяшек. Они называют меня «Тетя Коп».

— Можно задать тебе сугубо личный вопрос?

Она кивнула:

— Валяй. Сегодня я выдержу все.

— Ты никогда серьезно не подумывала о том, чтобы обзавестись семьей, тетушка Коп?

— Я не поняла: это вопрос личный или профессиональный, доктор? — Я уже догадался, что Бетси постоянно контролировала себя. Очевидно, юмор был ее лучшей защитой и помогал выкрутиться из любой ситуации.

— Вопрос чисто дружеский.

— Я понимаю, Алекс. Да, у меня в прошлом было несколько хороших друзей-мужчин и пара мальчиков. Но когда я чувствовала, что дело заходит далеко и перетекает во что-то серьезное, я сразу первая исчезала. Ускользала. Может быть, боялась сложностей. Вот так.

— И это — чистая правда? — Я улыбнулся. — И с тех пор продолжаешь снова медленно ускользать?

Она придвинулась ко мне ближе, поцеловала меня сначала в лоб, а потом очень нежно — в губы. Ее поцелуи были настолько сладкими, что я не мог сопротивляться.

— Мне нравится быть рядом с тобой, — сказала она. — И разговаривать тоже. Но нам, наверное, уже пора идти?

Мы вернулись в гостиницу вместе. Я проводил ее до номера. У самой двери мы поцеловались, и мне это понравилось даже больше, чем тогда, в первый раз, в Хартфорде. Не торопись, и ты выиграешь скачку.

— Ты все еще не готов? — как бы между прочим, спросила Бетси.

— Да, ты права… Еще не готов.

— Но уже близок. — Она улыбнулась, зашла в номер и закрыла за собой дверь. — Ты и представления не имеешь, сколько теряешь, — раздалось уже из комнаты.

По пути в свой номер я все время улыбался. Я прекрасно понимал, что я сейчас теряю.

— Мы уже идем! — объявил Джон Сэмпсон и громко хлопнул в ладоши. — Ну что ж, нехорошие парни, куда вы теперь от нас спрячетесь?

Во вторник в 6 часов утра мы с Сэмпсоном выбрались из моего «порше», который я оставил на служебной стоянке госпиталя для ветеранов «Хэйзелвуд» на Норт-Кэпитал-стрит в Вашингтоне. Раскинувшийся на огромной территории, госпиталь располагался чуть южней медицинского центра армии Уолтера Рида, и к северу от Дома Солдат и Летчиков.

«И это — жилище Дирижера? — удивился я. — Не может быть. Правда, если верить Брайану Макдугаллу, так оно и есть. И, значит, Дирижер находится здесь».

Мы с Джоном были одеты в спортивные рубашки, мешковатые штаны цвета хаки и высокие кеды. Мы собирались поработать в госпитале денек-другой. Пока что агентам ФБР не удалось идентифицировать Дирижера среди пациентов и сотрудников госпиталя.

Территорию «Хэйзелвуда» окружала высокая каменная стена, сплошь увитая плющом. Зелени, правда, здесь было немного: несколько лиственных деревьев и кустов на лужайках составляли весь местный пейзаж.

— Вот главный корпус, — указал я на ближайшее шестиэтажное строение, выкрашенное в желтый и розовый цвета. Кроме него, на территории виднелось еще с полдюжины невысоких зданий, напоминающих бункеры.

— Мне приходилось бывать здесь и раньше, — заявил Сэмпсон, и глаза его сузились. — Знавал нескольких парней, отслуживших во Вьетнаме, которые лечились тут. Не очень-то лестно они отзывались об этом учреждении. Это место у меня всегда ассоциируется с документальным фильмом «Капризы Титиката». Ты помнишь, там есть такой эпизод, когда пациент отказывается принимать пищу? И вот тогда его начинают кормить насильно, засовывая специальный шланг в нос!

Я посмотрел на Сэмпсона и покачал головой:

— Да, похоже, ты действительно недолюбливаешь «Хэйзелвуд».

— Не в этом дело. Мне в принципе не нравится система оказания медицинской помощи ветеранам. Да, мне не по душе и то, что происходит с людьми, пострадавшими в ходе заграничных конфликтов. Правда, персонал здесь достаточно приличный. Наверное, эти шланги, которые засовывают в нос, больше не применяются.

— Возможно, нам такой пригодился бы, — серьезно заявил я. — Если мы обнаружим того, за кем пришли сюда.

— Мы обязательно отыщем «Дирижера», Шоколадка. И тогда определенно применим все шланги, которые только тут найдутся.

Мы поднялись по крутым каменным ступеням и вошли внутрь административного здания госпиталя. Нам показали, как пройти в кабинет полковника Дэниэла Скофилда, директора всего заведения.

Полковник Скофилд уже ожидал нас перед небольшой комнатой, внутри которой устроились за столом еще двое мужчин и миниатюрная блондинка.

— Проходите, и давайте сразу приступим к делу, — предложил полковник. Он выглядел возбужденным и расстроенным. Все происходящее явилось для него неприятной неожиданностью.

Он очень официально и с напряжением в голосе представил присутствующих друг другу, начиная с меня и Сэмпсона. Похоже, никто из сотрудников не был рад видеть нас здесь.

— Это мисс Кэтлин Макгуиган. Она работает старшей сестрой на четвертом и пятом этажах, где будете находиться и вы сами. Это — доктор Падриак Чоффи, психиатр и заведующий отделением душевных расстройств. И доктор Маркьюз, один из пяти наших лучших психиатров, работающих в госпитале в настоящее время.

Доктор Маркьюз чуть заметно кивнул нам. Мне он показался человеком приятным, в отличие от сестры Макгуиган и доктора Чоффи, которые продолжали сохранять каменное выражение на лицах.

— Я уже объяснил нашу деликатную ситуацию мисс Макгуиган, доктору Чоффи и доктору Маркьюзу. Если говорить откровенно, ваша затея нам не по душе, но мы прекрасно понимаем, что выбора у нас никакого нет. Если ваш подозреваемый убийца находится где-то здесь, мы должны позаботиться о безопасности всех и каждого. Разумеется, преступник должен быть пойман. С этим трудно не согласиться.

— Он был здесь, — поправил я. — По крайней мере, какое-то время. Не исключено, что остается на прежнем месте и до сих пор.

— Я не могу в это поверить, — заговорил доктор Чоффи. — Простите. Этого не может быть. Я прекрасно знаю всех наших пациентов, и, поверьте мне, никто из них не может оказаться таким умницей, как ваш Дирижер. Даже близко к этому. Люди, проходящие у нас лечение, серьезно больны.