Бернар Бессон - Тайна Синего имама

— Где золото?

Ученый монах покачал головой:

— Пленники отказываются говорить, мессир.

С высоты захваченных укреплений Танкред де Ла-Мот-Руж обвел взглядом горизонт: только камни да пересохшая река. Желтая пыль забивалась в раны, проникала между кожей и железными доспехами, окрашивая кровь в золотистый цвет.

Возглавлявший отряд из двух сотен всадников и пеших воинов, Танкред захватил крепость на рассвете. Едва взошло солнце, лучники из Орлеана и Питивьера начали стрелять по бойницам, мешая неверным обрубать веревочные лестницы с крючьями, по которым христиане взбирались на стены твердыни.

Магометане явно не ожидали столь стремительного и яростного штурма.

Аль-Хаффа потому и слыла неприступной, что никто никогда не пытался ее атаковать.

Танкред снял с руки железную перчатку и погладил камень, на котором подсыхала кровь Монжуа, одного из тех, кому удалось первыми ворваться в сарацинскую крепость.

— Следуй за мной!

Византийский монах встретил лихорадочный взгляд завоевателя и, трепеща от ужаса, двинулся вслед за Танкредом, не спуская глаз с синего креста франкских крестоносцев, вышитого на его плаще.

Считалось, что взятие Аль-Хаффы, расположенной в тридцати лье от дороги на Иерусалим, защитит крестоносцев, шедших к священному городу. Танкред и его воины добровольно взялись за этот подвиг. Ходили слухи, что в крепости хранится сокровище, поэтому после битвы Танкред приказал обыскать замок и допросить гарнизон.

Во внутреннем дворе крепости оставшиеся в живых сарацинские воины взирали на победителя, ожидая решения своей участи. Рыцарь-великан схватил монаха за руку и заговорил:

— Скажи им, что от имени короля франков я вступаю во владение этой крепостью, а также людьми и животными, которые в ней находятся.

Монах перевел.

— Скажи им, что ныне я вершу здесь суд и выношу приговор, и они должны отвечать на мои вопросы.

Монах переводил и даже не пытался вырваться из железных тисков, сжимавших его руку до хруста в костях. В последние месяцы мир божий все больше походил на ад, и монах с сожалением вспоминал прохладу и благоуханный сумрак своей монастырской кельи.

Танкред приказал принести меч и воткнул его в песок перед собой. Переводить ничего не пришлось, все было понятно без слов. Объятые страхом побежденные смотрели на франков застывшим взором. У одного из них подкосились ноги, и мучимый жаждой сарацин рухнул на землю.

— Где золото? — повторил Танкред.

Монах перевел. Все молчали. Танкред отпустил руку византийца и посмотрел на пленников. Его взгляд остановился на одном из них, с виду самом отважном. То был турок-сельджук с покрытым шрамами лицом.

Два крестоносца схватили неверного и бросили его к ногам военачальника. Танкред взмахнул мечом, кровь поверженного брызнула на землю и обагрила плащи воинов.

Обезглавив шестого по счету сарацина, Танкред повернулся к монаху, который выбрался изо рва, — от страшного зрелища его вывернуло.

— Скажи им, что погибли самые смелые.

Запинаясь, монах перевел его слова. Еще один мусульманин упал без сознания.

Одного за другим Танкред казнил неверных, думая о своем замке неподалеку от Питивьера, защищенном земляным валом и живой изгородью. Он хотел построить две каменные башни, такие как в Аль-Хаффе. Ученый монах нарисует ему план, а на золото, которое сарацины рано или поздно отдадут ему, он наймет зодчего и каменотесов.

Предпоследний пленник вскочил. Танкред не умел разбирать буквы на пергаменте, зато без труда читал человеческие мысли по глазам. От него невозможно было ничего утаить. Монах наклонил ухо к пересохшим губам сарацина. Когда византиец поднял голову, Танкред увидел, как золото поблескивает в его глазах. Впрочем, ему не на что надеяться: говорившие на многих языках духовные лица трогали военачальника не больше, чем турецкие всадники.

— Этот человек отведет нас к сокровищу, мессир!

— Пошли!

В сопровождении монаха и франкских рыцарей Танкред последовал за предателем в подвалы Аль-Хаффы. В свете факелов они увидели круглые своды сказочной красоты. Танкред погладил камень натруженной рукой.

— Сокровище за этой дверью.

Несколько рыцарей отправились за бревном, чтобы вышибить дверь. Наконец проход был открыт.

В небольшом помещении на подставках из черного дерева в несколько рядов стояли амфоры, каждая высотой с восьмилетнего пажа. Их было двенадцать штук.

— Он говорит, что сокровище в амфорах.

Танкред выхватил меч и одним ударом разбил первый ряд сосудов.

По полу рассыпались обыкновенные камни. Пленник пал ниц, дрожа всем телом. Монах взял камень и пристально посмотрел на него.

— Что ты там разглядываешь?

— На камне вырезан стих из Корана.

— А где же золото?

— Для магометан слова Корана ценнее, чем золото.

Синий имам ненавидел Лондон еще больше, чем Париж. Город исходит грехом, как затылок этого рабского отродья — таксиста — исходит потом.

— Остановитесь здесь, — велел он.

— Да, сэр.

Шофер-ямаец остановил машину прямо перед входом в парламент. Синий имам заплатил по счетчику, взял свой кейс и ступил на тротуар, такой же грязный, как лондонское небо. Вдохнул влажный воздух и, закрыв глаза, представил себе жаркое солнце над Красным морем и ощутил вкус соли на губах. Тонкие струйки песка стекали между ладонями Смаина и Абу Кибера, сидевших на кессоне. Вдали, меж водой и сверкающим небом, парила глубоководная пристань.

Аллах Милосердный и Всемогущий направил его с берегов Святой земли на берега Темзы для исполнения первой части великого замысла. Он, никому не известный сирота, бывший студент из Жизора, единственный из всех времен был избран для того, чтобы возвестить о гневе Творца против врагов Корана, союзников дьявола. Через несколько дней события 11 сентября 2001 года будут казаться мелким происшествием в сравнении с тем, что предстоит совершить Братьям.

Равнодушный к неверным, Синий имам шел, наслаждаясь ощущением гладко выбритого и протертого одеколоном тела под зимней одеждой. Проходившие мимо лицемеры избегали его взгляда, словно испуганные крысы. Посмотрев на часы, он замедлил шаг. Посредине моста он остановился, поставил кейс на парапет, посмотрел вверх и воздал хвалу Аллаху. Небо сомнительного серого цвета, словно одеяло в сиротском доме, укрывало его от взгляда Лукавого. Десница Всевышнего хранила его. Господь сокрушает замыслы неверных. Анри Булар прочел про себя суры Аль-Тауба и Аль-Анфаль — главы из Корана, которым его научил Тарик Хамза после возвращения из Египта.