Каро Рэмси - Распятие невинных

— Я говорил с ним об этом… Но ни один из его браков не был счастливым. Нечестные женщины.

«А Ян, конечно, здесь ни при чем», — подумала Костелло, но на этот раз промолчала.

Макалпин опять вспомнил палату и марлю на ее лице, и глаза его затуманились.

— У вас все, сержант Костелло?

— Я меня еще два вопроса. Мистер Лиск, это ваша машина стоит во втором гараже на аллее? Напротив Виктория-кресент, — добавила она для ясности.

Лиск кивнул:

— Практически эта машина не моя, но я на ней езжу.

— Из гаража до дома вы ходите по аллее?

Лиск опять кивнул.

— В доме родителей Элизабет вы упомянули имя Том, говоря о ней. — Она выдержала паузу. — Вы собирались сказать ему об Элизабет, о несчастье с ней. Он кто — ее парень?

— Не думаю. Том О’Киф — священник. Мой коллега, — ответил Лиск холодно. — Священник Фултонов в отъезде, они связались со мной и просили ему сообщить. В такое время телефонные звонки совсем не к месту.

— Я уверена, что они вам благодарны, мистер Лиск. Это все, что я хотела узнать, и теперь оставляю вас одних. — С этими словами она удалилась.

— Извините, — сказал Макалпин, мысленно отругав Костелло.

— Не стоит. Она выполняет свою работу.

Макалпин сменил тему.

— Это ваша мать? — спросил он, указав на фотографию, где Лиск стоял рядом с пожилой женщиной на фоне безрадостного пейзажа. — Это — дома?

— Да, это Сторнуэй. Моя мать недавно умерла. — Голос Лиска стал хриплым. Он отвернулся и сел.

— Вы, должно быть, скучаете по острову?

— Да. Глазго очень шумный город. И грязный. У меня остались родственники в Баллахулише, и я часто навещаю их. Я был там в пятницу, но сразу вернулся, когда узнал об Элизабет-Джейн.

Макалпин посмотрел на другую выцветшую от времени фотографию, на которой была семейная группа. Он не мог не обратить внимания, что отец на снимке отсутствовал. На более поздней фотографии юный Лиск был с мальчиком моложе себя. На паспарту оказалась подпись, но настолько витиеватая, что Макалпин не смог прочитать. Мальчики с удочками стояли рядом с маленькой кудрявой овечкой. Макалпин подумал, что похожие фотографии есть в каждой семье. У Макалпинов был снимок со снеговиком. Они с братом водрузили на него отцовский парадный шлем, отчего лента на нем покоробилась и их обоих выпороли. Снеговик давно растаял, а фотография так и стояла на каминной полке многие годы. Она была там же, когда пришел священник и сообщил о смерти Робби. Макалпин забрал ее себе, когда умерла мать.

— А этот мальчик — кто?

— Мой сводный брат, — ответил Лиск и поправился: — Брат.

Почувствовав, что задел за живое, Макалпин повернулся к Лиску.

— Он… скончался?

— Да, недавно.

— Мне искренне жаль. Он болел?

— Можно и так выразиться. Вот Алесдер, на другом снимке. — Лиск показал на фото в серебряной рамке, стоявшее на столике. Молодой симпатичный парень, чьи неровные передние зубы не могли прикрыть даже сжатые губы. На краю фотографии была видна женская рука: похоже, что часть снимка отрезали. — Я уверен, что вам известно — не все в мире делается по воле Господней.

— По моему опыту — по воле людей гораздо чаще, — ответил Макалпин.

— Именно. Но это не важно, и это не мое дело. Господь воздаст, и мне этого достаточно.

Макалпин улыбнулся.

— А мне — нет.

Макалпин наклонился над раковиной, разглядывая себя в зеркало и удивляясь, когда он успел так постареть. Андерсон нагнулся и заглянул под дверцы кабинок, чтобы убедиться, что в туалете больше никого нет.

— Ну, как все прошло с Лиском? — спросил он.

— Нормально.

— Ты в порядке? А то с утра на людей бросался. Спал хорошо?

— Нет. К чему все эти вопросы? Выкладывай.

— Хелена считает, что тебя что-то мучает. Она думает, что ты…

Макалпин ушел от ответа:

— Она слишком много выпила. Я должен был это учесть. Она не ругалась, когда я вернулся, а это значит, что была здорово навеселе. — Он вернулся к началу разговора. — Интересный парень этот Лиск. Про Ливингстона все подтвердил. Не думаю, что эта линия нас куда-нибудь выведет. Алиби железное.

— Какая линия? Лиск или Ливингстон?

Макалпин не ответил.

— Ну и как этот новый психолог?

— Я уже решил, что ты забыл про него. — Андерсон надул губы. — Я ожидал чего-то другого. Он молод, волосы не до плеч, так что без хвостика, одет не в свитер. Похоже, вменяемый. Его первый вопрос — где здесь можно хорошо посидеть.

— Психолог-алкоголик? Забавно. — Макалпин пустил холодную воду, и в сливной трубе что-то заурчало. Андерсон заметил, что руки у начальника дрожат.

— Утверждает, что может читать людей, как книги.

— Медленно и шевеля губами? — Макалпин покачал головой, как бы удивляясь его наивности. — Так где ты его оставил?

— Я высадил его, когда поехал за тобой, и сейчас он в твоем кабинете… — Андерсон взглянул на часы, — уже примерно час. Может, чуть больше. Я просил Вингейта присмотреть за ним. Он запросил газеты, чтобы узнать, как они освещают дело.

— Он может просто высунуться в окно и спросить напрямую.

— Нам лучше поторопиться. Если он пробудет в одиночестве еще немного, то закончит диссертацию на тему «Влияние односолодового виски „Макаллан“ на пытливый ум».

Доктор Мик Баттен поднялся навстречу Макалпину. Старший инспектор не собирался извиняться за беспорядок в кабинете, но и не хотел показывать, что делает это намеренно. Баттен был похож на футбольного фаната: волосы одной длины, подстрижены ровно по воротник, щетина выходила за рамки самых смелых дизайнерских фантазий, рваные джинсы и футболка какой-то команды по регби, о которой Макалпин, футбольный болельщик, никогда не слышал.

Баттен прислонился к картотечному шкафу и, видимо, ничуть не тяготился молчанием. Макалпин жестом пригласил его сесть.

— Я распоряжусь насчет кофе. — Макалпин оглянулся.

— У меня уже есть. За мной поухаживали. — Баттен достал из кармана джинсов пачку сигарет. — Я правильно понимаю, что курить здесь нельзя?

— Только на улице, приятель. На парковке есть навес.

— Меня кодировали, чтобы бросил курить, но тяга не проходит. — Он кивнул на рисунок, прилепленный к монитору. — Творение вашей жены?

— Да, — ответил Макалпин настороженно.

— Я так и подумал. Хелена Фаррелл. Она талантлива. Недавно была выставка в Ливерпульской академии художеств. Мой брат купил там ее картину. Говорит, что со временем она здорово подорожает.

— Наверное, — коротко отозвался Макалпин. — Констеблю Вингейту было поручено вам здесь все показать. Осталось что-то неясное?

Баттен кивнул.

— Маккейб прислал мне для ознакомления все документы. Гордон обеспечил местной прессой. Всегда интересно знать, как они освещают события. — Макалпин понял, что из-за ливерпульского акцента ему трудно воспринимать психолога всерьез. Но упоминание Вингейта по имени не осталось незамеченным.