Линда Ла Плант - Чистая работа

— Он никак не мог этого сделать! — резко бросила она.

— О господи… — Ленгтон покачал головой, глядя на нее в упор. — Значит, ты хочешь приплести сюда меня, правильно я понял? Вот почему ты носишься кругами, собираешь всякую гадость? Потому, что я от тебя ушел, да?

— Нет!

— Тогда зачем же? Что ты хочешь со мной сделать? Обвинить меня в том, что я опознал Юджина Каморру как человека, который чуть меня не убил, арестовал его за бог знает сколько убийств — и только для того, чтобы отомстить? Да кто я такой, по-твоему?

— Ты мог подсыпать яд в его тарелку.

Вдруг он подался вперед и схватил ее за руки:

— Слушай, ты хоть понимаешь, что это? Это грязное оскорбление, вот что! У тебя нет ни единого доказательства. Я тебя долго терпел, Анна, мы работали вместе по трем серьезным делам. Ты наделала кучу грубых ошибок, а я все время закрывал на них глаза, но это обвинение…

— Никакое это не обвинение — это правда!

— Если у тебя есть хоть одно доказательство, то доложи о нем комиссару. Но если ты это сделаешь, то молись, потому что тогда я сделаю такое, чего бы мне совсем не хотелось.

— И что же это?

— Я думаю, ты профессионально непригодна для расследования убийств. Очень уж часто ты все портила. Придется, увы, обнародовать и тот факт, что я по глупости вступил с тобой в интимную связь. Я сильно ошибся и очень жалею об этом, потому что, когда все закончилось, ты настроила себя против меня.

— Тебе это так не пройдет! — сердито бросила она.

Он притянул ее к себе, все так же держа за руки:

— А мне и не прошло. Колено все так же болит, легкие и ребра тоже напоминают о себе. До конца жизни придется терпеть боль и пить таблетки. Если бы это сделал со мной Юджин Каморра, я бы выдвинул против него соответствующее обвинение. Ты подумай своей головой, Анна, — тут он чуть ослабил свою хватку, — хочешь предъявить мне свои смехотворные обвинения — дело хозяйское, но тебе же будут нужны доказательства, а их у тебя нет. Но ты не смущайся. Действуй, принимай меры…

— Какие?

Он усмехнулся и сделал движение рукой, как регулировщик, когда разрешает водителям ехать. Это вывело ее из себя.

— Думаешь, мне это было легко? — крикнула она. — Я ночей не спала! Но ты не имеешь права на самосуд!

Она чуть отступила, испугавшись, как бы он не ударил ее, — такой был у него взгляд.

— Это не самосуд. У тебя бурная фантазия — сложила два и два, а оказалось гораздо больше, чем даже пять! Даже если ты всего-навсего намекаешь на такое подозрение, я не могу больше тебе доверять.

Анна почувствовала, что вот-вот заплачет.

— Когда-нибудь среди толп нелегальных иммигрантов, которых мы до сих пор разыскиваем, мы найдем того, кто чуть не убил меня. Когда я его разыщу — а я это дело так не оставлю, — то ты обязательно об этом узнаешь. Ты вот думаешь, что я сбился с ног, разыскивая этот яд, чтобы прикончить Каморру, но ведь с ним мы потеряли ценную улику, которую могли бы предъявить Орсо. Я не хотел, чтобы эта сволочь умерла.

Анну трясло. Она отстранилась, когда он протянул руку и прижал ее теснее к себе.

— Анна, я жалел тебя, но не выставляй меня негодяем — ты и сама понимаешь, что мы не сработаемся. Я думаю даже, что и отношения нормальные мы не сумеем поддерживать, только знай, что без тебя я бы просто не справился, и этого я никогда не забуду. Не шути с этими своими обвинениями: ты, ты одна от них же и пострадаешь. Понимаешь, о чем я? — Ленгтон осторожно убрал прядь у нее со лба и сказал: — Успокойся. Ну, скажи: вот и все.

Она услышала свой голос, шепчущий эти слова: «Я больше не буду», как будто она была маленькой провинившейся девочкой. Она смотрела прямо ему в лицо. Она его очень сильно любила; сейчас, стоило ей к нему приблизиться, как ее сердце забилось чаще.

— Ни о чем не думай, это сейчас самое правильное. Забудь все, и я все забуду. Дело закрыто, слава богу. Слышишь, Анна?

Она высвободилась из его рук и заставила себя улыбнуться.

— До свидания, Анна. Береги себя.

Она кивнула и отвернулась, чтобы он не увидел, как она плачет.

Ленгтон так и стоял, прислонившись спиной к дереву. Он посмотрел, как она уезжает, но не стал махать вслед — отвернулся к реке и долго глядел в ее темную воду.

Скоро ему предстоит пройти тесты, необходимые для повышения. Ленгтон знал, что недуги его никуда не денутся, а повышение в звании будет означать, что практической работы поубавится. Он сам предложил повысить в звании еще и Майка Льюиса, Майк это заслужил, но, как и ему самому, Майку придется попотеть над задачками. Ленгтон отвернулся от реки и, идя по дорожке, вызвал такси по мобильнику. Долго ходить он еще не мог — начинало болеть колено. Как Ленгтон сказал Анне, теперь он будет помнить об этом нападении до конца жизни.

Он улыбался: месть всегда сладка, даже когда ее подают холодной.

Анне позвонил адвокат Идриса Красиника. Они все еще готовились к пересмотру дела, и адвокат спросил, не поможет ли она разобраться с теми документами, над которыми работала. Анна согласилась приехать в тюрьму Уэйкфилд и встретиться там с Идрисом и его адвокатом.

Ее проводили в комнату. Пока Идриса вели из камеры, она на несколько минут оказалась наедине с его адвокатом по имени Тоби Фримен, очень приятным и энергичным молодым человеком.

— Будет непросто, — начал Тоби. — Мы попробуем добиться сокращения срока, но без его брата, без Рашида Барри и Юджина Каморры наша позиция не так уж сильна, признаться. Я поддерживаю в нем надежду, но после двух безрезультатных заседаний прокуратура требует гораздо больше доказательств.

Идрис выглядел хорошо: он поправился и, казалось, был рад встрече с Анной. Искренне благодаря ее, он крепко пожал ей руку. Работали они медленно, возвращаясь к каждому заявлению, которое сделал Идрис. На вопрос, почему он подробно не рассказал о соучастниках в убийстве Карли Энн, он лишь покачал головой:

— Боялся того, что Каморра может со мной сделать. Я знал, что он добрался до моего брата, и даже боялся выходить из тюрьмы. Они так накачали его кокаином, героином и этим дурманом, что он стал совсем ненормальным.

Идрис опустил голову, расплакался, но они все-таки продолжили. Он опять рассказал, как Каморра привязал Карли Энн к каменному алтарю, как раздел ее догола. Всех, кто был в доме, он заставил смотреть: пусть все знают, что будет с каждым, кто посмеет его ослушаться. Всхлипывая, Идрис рассказал, как Каморра заставил его изнасиловать девушку, а его брат тупо смотрел на все это, — его накачали наркотиками так, что он еле держался на ногах. Да, он видел, как Каморра душил Карли Энн, но сделать ничего не сумел — до того ему было страшно.

Труп Карли Энн уложили в багажник белого «рейндж-ровера», Рашид Барри сел за руль, Каморра — сбоку, Идрис — сзади. Когда машина остановилась, Идрису велели отрезать ей голову и кисти рук. Каморра не хотел, чтобы ее опознали: ему было известно, что ее арестовывали за проституцию, а значит, отпечатки ее пальцев есть в базе данных полиции. Идрис был в таком состоянии, что не мог справиться с заданием. Тогда разъяренный Каморра вместе с Рашидом вышли из машины, чтобы закончить дело.