Леонид Бершидский - Дьявольские трели, или Испытание Страдивари

— Проверить мои слова легче легкого, Молинари. Просто свяжитесь с Лэмом и расспросите его, как расспрашиваете меня. Только постарайтесь его не похищать и не устраивать кулачных боев с телохранителями, как в Лондоне.

— Никому не нужно было тебя похищать, Фил, — отмахивается Молинари. — Ты поехал со мной, потому что испугался. И до сих пор сидишь здесь, потому что боишься Константинова. Ты думаешь, что даже в твоем родном городе он для тебя опасен. Это чепуха, но ты трус.

— Я знаю его, Молинари, а ты нет. Но, думаю, еще узнаешь и тогда съешь свои слова насчет моей трусости. — Оттолкнув кружку, Фонтейн поднимается и застегивает верхнюю пуговицу пиджака. — Счастливо оставаться, господа. Я со своими проблемами разберусь, а вы ваших даже еще не знаете.

Никто не пытается его удержать. Но и пива никому больше не хочется.

— Нам надо встретиться с Лэмом, — говорит Штарк устало. — Рассказать ему, как скрипка попала к Фонтейну. Если Лэм хочет стать законным владельцем скрипки, ему придется договориться с Ивановым. Ну, или можем написать отчет для клиента — теперь в целом все понятно.

— Мы еще не нашли Боба, — упрямо напоминает Анечка Ли.

— У нас и нет такой задачи, — замечает Молинари.

— Это — у кого как. — Она поднимается из-за стола, распрямляясь, как пружина.

— Подождите, — Штарк, морщась, машет рукой. — Не надо ссориться. Том, давай уже доведем дело до конца. Пусть все сойдется, и мы поздравим друг друга с хорошо выполненной работой. Нам с Софьей все равно нельзя пока в Москву. Узнай в «Мидвестерн», как найти Лэма, ладно?

Глядя на разгневанную Анечку снизу вверх, Молинари кивает.

— Узнаю. Утром позвоню. Анечка, не уходи, давай посидим еще немного. Видишь, Иван тоже хочет найти твоего скрипача.

Дома — то есть у Финкельштейна — Штарк застает порозовевшую, выспавшуюся Софью за компьютером галериста.

— Ну как, все удачно? Расскажешь мне? — спрашивает она.

— Может, не сейчас? Меня что-то прибило. Ты-то поспала.

— Тогда я тебе кое-что покажу. Я тут решила посмотреть «Тайм-аут» — думала, сходим куда-нибудь, музыку послушаем, раз уж мы в Нью-Йорке. И вот что нашла.

Подойдя поближе и наклонившись к экрану, близорукий Штарк различает знакомое лицо и подпись: «Елена Федяева в „Метрополитен“!»

— Да уж, балет с воспоминаниями, — усмехается Штарк.

Прима Мариинского театра была замужем за замминистра финансов Федяевым, втянувшим Ивана в бостонскую авантюру с картинами. Для Федяева приключение кончилось плохо. А вдова его наверняка соберет полный зал и сорвет овацию в «Метрополитен».

— Какой еще балет! Вот, посмотри… — Софья имела в виду совсем не балерину. Рубрику «Музыка» открывает фотография белого парня, низко склонившегося над полуакустической гитарой.

— «R.I.P., — читает Штарк. — Блюз из дельты Невы». — И вдруг понимает, где Софья видела этого музыканта раньше.

— В такие совпадения я не верю, — бормочет Иван, кликая на заголовок.

«В среду в The Blue Note состоится американский дебют русского блюзмена, который сумел поразить самого богатого человека Голливуда с первой же песни.

Отправляясь в Санкт-Петурбург — в Россию, а не во Флориду — произносить речь о креативности, Дэвид Геффен и представить не мог, какое открытие готовит ему эта поездка. В России он встретил артиста, о котором сейчас говорит: „Это, возможно, лучшее, что случилось с музыкой со времен Курта Кобейна“.

Геффен выпустил последний альбом Джона Леннона и сделал Кобейна звездой.

„В музыке легко выделить хорошее, но трудно отделить от него плохое“, — так он объяснял свое преимущество перед другими продюсерами. На этот раз Геффен услышал — и ни в чем не сомневался.

„Я попросил отвести меня в хороший клуб с живой музыкой, — рассказывает он. — Там на сцене сидел этот парень с гитарой и пел „Где ты была всю ночь“, только с русскими словами. Черт, эта гитара звучала как целый оркестр! И в голосе было такое отчаяние… Он сразу напомнил мне Курта — тот тоже пел эту песню, только хуже, да простят меня фанаты“.

Выяснилось, что „этот парень с гитарой“ и два его приятеля, басист и ударник, называют себя R.I.P. и что у них нет даже демозаписи. Ее сделали на следующем концерте в том же клубе. Нам удалось ее послушать, и мы понимаем, почему такой разборчивый джазовый клуб, как Blue Note, решил предоставить сцену неизвестному русскому исполнителю. Мы бы сравнили его скорее не с лидером Nirvana, а с самим королем блюза Робертом Джонсоном. Трудно представить себе, что звук полуакустической гитары мог таить какие-то сюрпризы в 2012 году, но — верьте, это возможно. Это — другой блюз из другой Дельты, и от него срывает крышу так же, как когда впервые слышишь Лидбелли».

И нигде не написано, как зовут парня! А, вот что: «Петербургский музыкант попросил Геффена нигде не упоминать его имени, только название группы. Вероятно, у него есть на то причины, но мы уверены, что это имя мы все скоро услышим».

— Роберт Иванов Проджект, R.I.P., — Иван произносит вслух очевидное. — Похоронил было себя, да выкопали [2] Англоязычная аббревиатура R.I.P. расшифровывается как Rest in peace — «покойся с миром». — Прим. ред. .

Главное, чему он научился за тот год, когда никто его не видел, — никогда не играть, стоя лицом к другим музыкантам.

Сам-то он поначалу подражал Эдди Хаусу, которого все звали Сынок, — садился у его ног на танцах и неотрывно смотрел на его руки, а потом пытался повторить. Своего инструмента у Роберта не было, он хватал гитару Сынка, когда тот выходил проветриться, и пытался повторить то, что увидел и услышал. Скоро кто-нибудь шел во двор за Хаусом: «Отбери гитару у мальчонки, а то кто-нибудь свернет ему шею». Сынок возвращался и выговаривал ему: «Прекрати уже, Роберт, ты же сводишь народ с ума! Поиграй лучше им на губной гармошке, что ли, а гитару не трогай, никогда у тебя ничего с ней не выйдет».

Но это только с первого раза не выходило. Когда Роберт увидел достаточно, пора было заниматься, — сперва учиться играть не хуже Сынка, а потом и лучше, придумывать что-то свое. Это нельзя было делать у всех на глазах, и целый год Роберт перебивался любыми немузыкальными заработками, какие мог найти, — разгружал вагоны, горбатился на плантации, помогал в магазине, — а ночью уходил в поле с гитарой, на которую скопил наконец денег.

Когда он понял, что готов, и вышел на перекресток в Робинсонвилле, толпа перегородила обе улицы уже к третьей песне.

— Я думал, их двое играет, — услышал Джонсон из толпы.

Но играл он один. Приметив среди слушателей парня с гитарой, закинутой за спину, Роберт отвернулся к стене и продолжал петь, пока не явились два заместителя шерифа, чтобы восстановить тишину и общественный порядок. Никто даже не попытался украсть монетки из его шляпы, пока он стоял к ней спиной. И Роберт понял, что все сделал правильно.