Джим Томпсон - Дикая ночь

Я резко открыл глаза, потом снова их закрыл. Надо что-то сделать с этими воротами. К дому невозможно пройти, не оставив на них клочки одежды.

Я встретился с мистером Кендэллом, вторым жильцом, когда спускался вниз к обеду. Это был благообразный старикан из тех, что сохраняют чопорный вид, даже если запереть их в дешевом туалете и заставить проползти под дверью. Он сказал, что очень рад со мною познакомиться и сочтет для себя большой честью, если сможет помочь мне обустроиться в Пирдэйле. Я ответил, что это очень любезно с его стороны.

— Я подумывал насчет работы, — сказал он, когда мы входили в столовую. — Поскольку вы немного опоздали, с этим могут быть определенные трудности. Здесь очень ценятся места с неполной занятостью. Я буду посматривать у себя в пекарне — знаете, у нас работает больше студентов, чем во всем городе. Быть может, рано или поздно вам что-нибудь подвернется.

Я сказал, что не хочу, чтобы у него были из-за меня проблемы.

— Никаких проблем. В конце концов, мы с вами соседи, и… Ах, какое аппетитное зрелище, миссис Уинрой.

— Спасибо! — Она сделала легкую гримасу и отбросила с лица прядь волос. — Полагаю, вы можете попробовать его и на вкус. Один Бог знает, когда вернется Джейк.

Мы сели за стол. Мистер Кендэлл занялся распределением блюд, а она упала в кресло, обмахивая себя ладонью. Она не шутила, когда говорила, что «сообразит» насчет обеда. Похоже, она сбегала в гастроном и притащила оттуда целую гору консервированных продуктов.

Нет, конечно, это можно было есть. Она накупила много всякой всячины, и хорошего качества. Но она могла сделать то же самое, затратив вполовину меньше денег и чуть больше усилий.

Мистер Кендэлл попробовал спаржу и сказал, что она очень хороша. Потом он оценил анчоусы, импортные сардины и вареный язык, заявив, что они просто замечательны. Он промокнул губы своей салфеткой, и я почти ожидал услышать, что и она тоже достойна всяческих похвал. Я был готов услышать какой-нибудь комплимент по поводу ее изумительного консервного ножа. Вместо этого он повернулся и посмотрел на дверь, склонив голову немного набок.

— Мне кажется, это Руфь, — сказал он немного погодя. — Как вы думаете, миссис Уинрой?

Миссис Уинрой прислушалась. Она кивнула.

— Слава богу, — вздохнула она, и ее лицо стало проясняться. — Я боялась, что она задержится еще на день.

— Руфь — это молодая дама, которая здесь работает, — сказал мне мистер Кендэлл. — Она тоже учится в колледже. Очень милая и достойная леди.

— В самом деле? — спросил я. — Наверно, мне не стоит это говорить, но чихает она как иерихонская труба.

Он бросил на меня смущенный взгляд. Миссис Уинрой разразилась смехом.

— Чушь! — сказала она. — Это машина ее отца, или ее Па, как она его называет. Он подвозит ее на ферму и обратно каждый раз, когда она наносит им визит.

В ее голосе прозвучала язвительная нотка, но особого яда в нем не было, только юмор и легкое презрение.

Машина остановилась перед домом. Дверь открылась и с грохотом захлопнулась, кто-то сказал: «Ну все, дочка, дальше сама», снова заработала тарахтелка, и машина поехала обратно.

Скрипнули ворота. На дорожке послышались шаги, точнее, один шаг и стук, словно удар тросточкой. Она приближалась, шагая и постукивая. Она поднялась по ступенькам — тук-тук, тук-тук — и вошла в дом.

Мистер Кендэлл печально покачал головой.

— Бедняжка, — сказал он, понизив голос. Миссис Уинрой извинилась и встала.

Она встретила Руфь у входной двери и сразу провела ее в коридор и на кухню. Поэтому я почти не успел ее разглядеть — можно сказать, мне удалось бросить на нее только один взгляд. Но то, что я увидел, меня заинтересовало. Вам это, может быть, и не было бы интересно, а вот мне — да.

На ней было прорезиненное пальто — скрипело оно так, что изготовителю следовало бы платить людям, отважившимся его носить, — и юбка из грубой шерсти. Ее очки смахивали на те, что носили наши дедушки: с крошечными линзами, в стальной оправе и с зажимом на носу. Глаза в них выглядели словно два ореха в тарелке со сливочной помадкой. Волосы у нее были черные, блестящие и густые, но, — господи! — что за ужасная прическа!

У нее была только одна нога, правая. Пальцы на левой руке, которой она вцепилась в свой костыль, были слегка искривлены.

Я услышал, как миссис Уинрой уверенным и энергичным тоном дает ей распоряжения по кухне. Потом я услышал шум выливаемой в раковину воды, звон посуды и — тук-тук-тук — все быстрее и быстрее, — робкий, извиняющийся, торопливый звук. Мне показалось, я слышу, как ему в такт колотится ее сердце.

Мистер Кендэлл передал мне сахар и положил несколько ложек в свой кофе.

— Цик-цик, — поцокал он языком. Я не раз читал про такое цоканье в книгах, но впервые встретил парня, который делал это в жизни. — Какое несчастье для такой прекрасной молодой женщины!

— Да уж, — сказал я. — Действительно.

— И самое ужасное, что с этим ничего нельзя поделать. Ей придется мириться с этим до конца своих дней.

— Вы хотите сказать, что у нее нет денег на протез? — спросил я. — Ведь сейчас многим делают протезы.

— Э-э… — Он в замешательстве посмотрел в свою тарелку. — Да, конечно, семья у нее не богатая. Но… в общем, дело тут не совсем в деньгах.

— А в чем тогда?

— Ну… э-э… хм… — Он покраснел. — Я не очень хорошо знаю… э-э… ее ситуацию… так сказать, изнутри. Но насколько я понимаю, это вызвано… ну… не совсем правильным развитием ее… э-э…

— Да? — подбодрил я.

— Ее левой конечности! — закончил он.

Последнее слово он произнес так, словно это было ругательством. Усмехнувшись про себя, я еще раз повторил: «Да?» Но он больше ничего не стал говорить о ее… хм… э-э… конечности, и я не стал на него давить. Не знать об этом было даже интереснее.

Я решил, что все смогу выяснить и сам.

Он набил свою трубку и закурил. Он спросил меня, замечал ли я когда-нибудь, как много достойных людей — тех, кто ведет самую скромную и порядочную жизнь, — столь мало получают от судьбы.

— Да, — сказал я.

— С другой стороны, — продолжал он, — все имеет свою положительную сторону. Руфь не смогла бы получить место ни в каком другом доме, а миссис Уинрой не смогла бы… э-э… у миссис Уинрой были определенные трудности в поисках прислуги. Так что все сошлось отлично. Миссис Уинрой получила благодарную и усердную служанку. А Руфь получила жилье, стол и деньги на расходы. Пять долларов в неделю, если я не ошибаюсь.

— Вы шутите! — сказал я. — Пять долларов в неделю! Для миссис Уинрой это, наверно, очень тяжело.

— Думаю, так оно и есть, — серьезно кивнул он, — если учесть, как обстоят у них дела. Но Руфь — просто замечательный работник.