Колин Маккалоу - Включить. Выключить

— Значит, он довольно молод, — сказал Спейт.

— Почему вы так решили, сэр?

— Преступления продолжаются два года. Они настолько ужасны, что симптомы этой мании должны были проявиться раньше, если бы речь шла о человеке средних лет.

— Логично, но вряд ли убийца очень молод, сэр. Он хладнокровен, расчетлив, изобретателен, у него нет ни совести, ни тени сомнений. Все это указывает на зрелый возраст, а не на юность.

— А вдруг этническая принадлежность преступника и жертв совпадают?

— О такой возможности мы тоже думали, мистер Парсон, пока он не похитил негритянку. Один психиатр из ФБР считает, что убийца внешне похож на свои жертвы — например, у них один оттенок кожи, но если такой человек и существовал, мы его не видели и с полицией он дела не имел.

— Лейтенант, вы хотите сказать, что преступник может быть пойман только благодаря применению нетрадиционных методов?

— Да, — невозмутимо подтвердил Кармайн, — это я и пытаюсь объяснить. Нам просто повезет наткнуться на него.

— Ваше мнение доверия не внушает, — сухо заметил Парсон.

— Сэр, мы все равно до него доберемся. Если раньше он и был безмятежен, то эти времена прошли.

— Безмятежен? — изумленно переспросил Спейт. — Ни за что не поверю!

— Почему же? — откликнулся Кармайн. — Чувств в нашем с вами понимании у него нет, мистер Спейт. Он безумен, но умен.

— И скольким еще девочкам предстоит умереть мучительной смертью? — ядовито осведомился Парсон.

Лицо Кармайна исказилось.

— Если бы я мог ответить, я знал бы, кто убийца.

Вошла горничная в форме, катя перед собой тележку, и принялась накрывать большой стол.

— Надеюсь, вы пообедаете с нами, лейтенант? — спросил Роджер Парсон-младший и встал.

— Благодарю, сэр.

— В таком случае садитесь.

Кармайн сел за стол и оглядел посуду фабрики «Ленокс».

— Мы патриоты, — объяснил Спейт, который сидел справа от Кармайна. Парсон устроился слева. Словно взяли гостя в клещи.

— В каком отношении, мистер Спейт?

— Мы пользуемся американской посудой и американским столовым бельем. В сущности, здесь все американское. Все заграничное любил дядя Уильям.

«Все заграничное»… Кармайн подумал, что сам он назвал бы персидские ковры иначе. Не говоря уже о Веласкесе.

За обедом прислуживали дворецкий и горничная. Копченая семга из Новой Шотландии, тосты из ржаного хлеба с маслом, жареная телятина в собственном соку с картофелем по-лионски и паровым шпинатом, сырное ассорти и превосходный кофе. И ни капли спиртного.

— Обед с мартини, — пояснил Ричард Спейт, — это кошмар. Если мне известно, что клиент любит выпить, я стараюсь не встречаться с ним за обедом. Для бизнеса нужна ясная голова.

— Для работы в полиции — тоже, — согласился Кармайн. — В этом отношении комиссар Сильвестри придерживается строгих правил. Спиртное только в нерабочее время, никаких попоек. — Он сидел лицом к прекрасному, как греза, полотну Пуссена. — Изумительно, — сказал он хозяевам.

— Да, для этой комнаты мы выбрали самые умиротворяющие картины. Гойя времен войны висит у меня в кабинете. На обратном пути не упустите случая увидеть нашего единственного Эль Греко — под бронированным стеклом в конце коридора, — сообщил Роджер Парсон.

— У вас когда-нибудь похищали произведения искусства? — В Кармайне взыграло профессиональное любопытство.

— Нет, сюда слишком трудно проникнуть. Возможно, есть и другие цели, более достижимые. Нью-Йорк — город искусств. На досуге я нередко тешусь мыслью, что с удовольствием похитил бы прекрасного Рембрандта из Метрополитен-музея или Пикассо у частного коллекционера с Пятьдесят третьей улицы. Но на самом деле ни то ни другое невозможно.

— Возможно, какие-то уловки знал ваш дядя Уильям.

Ричард Спейт прыснул.

— Еще бы не знать! Конечно, в его времена все было проще. Тогда в Помпеях или Флоренции достаточно было сунуть гиду десятку. Видели бы вы римский мозаичный пол в оранжерее старого особняка в Литч-филде — он великолепен.

«Вот тебе и веселое Рождество, — думал Кармайн, забираясь в заботливо прогретый «форд». — Оба моих сегодняшних собеседника чисты, но если из Метрополитен-музея пропадет Рембрандт, я намекну полиции Нью-Йорка, где его искать. Моусон Макинтош сойдет в могилу, прежде чем эта компания расстанется с коллекцией дядюшки Уильяма, несмотря на весь свой патриотизм».

Пятница, 24 декабря 1965 г.

— Не было заботы! — вздохнула Дездемона и брезгливо принюхалась. — Опять проклятая канализация засорилась.

Минуту она размышляла, стоит ли стучать в дверь домовладельца, но передумала. Его и без того злило постоянное присутствие полиции, он уже намекал, что Дездемоне стоит подыскать себе новое жилье. С засорившейся канализацией она могла примириться, с новым конфликтом — вряд ли.

Дездемона отперла дверь, вышла из комнаты, и вонь фекалий ударила ей в нос. Но она уже не обращала на это внимания. Она не видела ничего, кроме почерневшего, застывшего лица Чарли — полицейского, который обычно дежурил у ее квартиры ночью по четвергам. Он лежал так, будто отчаянно отбивался, ноги и руки были раскинуты, а лицо, лицо… Опухшее, с торчащим языком и выпученными глазами. Дездемоне хотелось завизжать, но так поступила бы самая обычная женщина, а Дездемона потратила полжизни, доказывая, что ничем не уступит мужчине. Схватившись за дверные косяки, она заставила себя устоять на месте, чтобы в ногах прошла дрожь. Слезы навернулись на глаза и потекли по щекам. О, Чарли! Однажды он признался ей, что извелся от скуки, и попросил что-нибудь почитать. Он уже перечитал все детективы, какие были в окружной библиотеке. Но Дездемона могла предложить ему только Агату Кристи, которую Чарли и не понимал, и не любил.

И вот чем все кончилось. Дездемона отцепилась от косяков и повернулась к телефону и вдруг заметила большой лист бумаги, прилепленный к окну, освещавшему верхнюю площадку лестницы. Блестящие черные буквы на ярко-белом фоне, безупречная печать.

— Кармайн, — спокойно произнесла Дездемона, услышав его голос в трубке. — Вы мне нужны. Чарли мертв. Убит. — Она глубоко вздохнула, набрав побольше воздуха. — Прямо перед моей дверью. Приезжайте, пожалуйста!

— Дверь еще открыта? — так же спокойно спросил он.

— Да.

— Тогда заприте ее, Дездемона, сию же минуту.

Никто из коллег еще не видел, чтобы Кармайн Дельмонико так спешил. Он буквально летел, а Эйб и Кори едва поспевали за его развевающимся пальто и шарфом. Спустя минуту к ним присоединился Патрик О'Доннелл.

— Ого, — сказал дежурный полицейский Ларри Дальо своему подчиненному, — небось опять всплыло какое-нибудь дерьмо.