Колин Маккалоу - Включить. Выключить

— Ваши арендаторы могут пользоваться подвалом? — спросил Кармайн.

Ее сливочно-белые веки опустились, губы слегка изогнулись.

— Нет, я не разрешаю. Подвал мой.

— Ордера у меня нет, но, может быть, вы разрешите мне осмотреть дом?

Под тонкой тканью ее соски мгновенно набухли, точно она вдруг озябла.

— Почему? Что случилось?

— Очередное похищение. Вчера ночью, в Гротоне.

— Думаете, если я пишу такие картины, значит, я психопатка и в подвале у меня рекой льется кровь? Смотрите где хотите, мне плевать, — отрезала она и направилась в комнату — видимо, когда-то служившую второй спальней, а теперь переделанную в студию.

Кармайн воспользовался разрешением, спустился в подвал, но не нашел там ничего, кроме сдохшей в капкане крысы. Если бы Тамара нравилась ему, он убрал бы хвостатый труп, но эта женщина внушала ему неприязнь, и он оставил крысу на прежнем месте.

Спальня Тамары представляла примечательное зрелище: черная кожа, черные атласные простыни, прочная кровать с прутьями, через которые удобно перебрасывать цепочки наручников, шкура зебры на черном ковре — вместе с головой и светящимися глазами из красного стекла. «Готов поклясться, — думал Кармайн, бесшумно расхаживая по комнате, — что это не тебя стегают плеткой, дорогуша. Ты по натуре госпожа. Интересно, кто твои рабы?»

На тумбочке у кровати стояла фотография в узорной серебряной рамке: пожилая чопорная женщина, похожая на Тамару, — вероятно, мать. Кармайн взял снимок, приготовив невозмутимое выражение лица на случай, если неожиданно войдет хозяйка, и быстро вынул фотографию из рамки. Так и есть! Примитивный тайник: в ту же рамку был вставлен снимок Кита Кайнтона — во весь рост, абсолютно голого, великолепно сложенного и возбужденного. Еще тридцать секунд — и фотография строгой мамы вернулась на прежнее место. Неужели так трудно догадаться, что снимки, спрятанные под другими снимками, — древнейший прием из арсенала обманов? «Теперь я знаю про тебя все, Тамара Вилич. Ты бьешь всех, кроме Кита, — это неизбежно отразилось бы на его работе. Значит, вы играете? Ты одеваешь его ребенком и шлепаешь за провинности? Наряжаешься медсестрой и ставишь ему клизму? Наказываешь его, как строгая учительница? Изображаешь проститутку, цепляющую клиента в баре? Ну-ну».

Ехать больше было некуда, пора возвращаться домой. Но, уже поднимаясь в лифте к себе, он остановил кабину на десятом этаже и позвонил в квартиру Дездемоны. Ее голос прозвучал бесстрастно: по вине техники, а не характера.

— Еще одно похищение, — без лишних церемоний сообщил Кармайн, снимая верхнюю одежду.

— Не может быть! Прошел всего месяц!

Он огляделся, заметил рабочую корзинку и очередную скатерть, работа над которой продвигалась быстрее, чем в те дни, когда Дездемона часто выходила из дома.

— Почему вы такая скупая, Дездемона? — выпалил Кармайн, у которого безнадежно испортилось настроение и поэтому хотелось на ком-нибудь сорвать злость. — Почему вы не тратите деньги на себя? К чему эта бережливость? Неужели нельзя купить себе хотя бы приличную одежду?

Она замерла, ее сжатые губы превратились в тонкую белую черту, в глазах появилась печаль, которой Кармайн раньше не замечал, даже после гибели Чарли.

— Я старая дева, поэтому откладываю деньги на старость, — бесстрастно произнесла она, — и не только. Еще пять лет — и я уеду домой, туда, где нет насилия, вооруженных копов и Коннектикутского Монстра. Вот и все.

— Извините, я не имел права спрашивать. Простите меня.

— Не сегодня, и скорее всего — никогда, — отозвалась Дездемона и распахнула дверь. Верхняя одежда Кармайна перелетела через порог и кучей легла на пол. — Всего хорошего, лейтенант Дельмонико.

Вторник, 4 января 1966 г.

Первый рабочий день нового года выдался ветреным и снежным, но погода не помешала неизвестным разрисовать здание Хага граффити — надписи «Убийцы, расисты, свиньи, фашисты», «Холломенский ку-клукс-клан» и свастики красовались на фасаде.

Явившись на службу и увидев, что стало с его исследовательским центром, профессор не выдержал. Его добил не инфаркт: Роберт Мордент Смит лишился силы духа. «Скорая» приехала быстро, бригада медиков справилась со своей задачей, прекрасно понимая, что по приезде в больницу звать на помощь придется не кардиологов, а психиатров. Смит рыдал, стонал, метался, бормотал, нес полнейшую чепуху.

Кармайн лично явился в Хаг, утешаясь, подобно Джону Сильвестри, лишь тем, что зима выдалась суровая, — значит, настоящие расовые волнения начнутся не раньше весны. Только двое чернокожих, невзирая на холод, переминались у здания Хага и потрясали транспарантами, уже изрядно потрепанными ветром. Лицо одного показалось Кармайну знакомым; остановившись у дверей, он присмотрелся. Человек был невысоким, худым, невзрачным, темнокожим, начисто лишенным обаяния. Но где он видел этого негра, где, где? Давним воспоминаниям свойственно всплывать неожиданно: в обширной памяти Кармайна многое хранилось в ожидании какого-нибудь события. Так и есть — племянник жены Отиса Грина. Уэсли Леклерк.

Кармайн направился прямиком к Леклерку и его напарнику, тоже ничем не примечательному, разве что менее решительному, чем Уэсли.

— Ступайте домой, ребята, — дружески посоветовал Кармайн, — иначе придется нам отправить вас по домам или задержать. Только сначала поговорим, мистер Леклерк. Зайдем в вестибюль. Я не собираюсь арестовывать вас, просто хочу поговорить, честное скаутское.

К удивлению Кармайна, Уэсли послушно последовал за ним, а его спутник улепетнул, словно школьник, отпущенный с уроков.

— Ты ведь Уэсли Леклерк? — уточнил Кармайн, когда они вошли в здание и затопали ногами, стряхивая с обуви снег.

— А хоть бы и так, что с того?

— Племянник миссис Грин из Луизианы.

— Ага, и приводы у меня есть, можете не проверять. Я известный нарушитель общественного порядка. Другими словами, беспокойный чернокожий.

— Давно ты в этой организации, Уэс?

— Уже пять лет. Колпаки с колес я не ворую, в вооруженных грабежах не участвую. Только не даю спуска подонкам, которые ненавидят черных.

— Чем ты занимаешься в Холломене? Участвуешь в мирных демонстрациях протеста, носишь куртку «черной бригады», а что еще?

— Делаю всякие медицинские инструменты в компании Парсона.

— Хорошая работа, требует физических и умственных навыков.

По сравнению с рослым Кармайном Уэсли казался задиристым птенцом рядом с боевым петухом.

— Да вам-то какое дело до моей работы? Думаете, это я здесь стены размалевал?

— Не прикидывайся идиотом, Уэс, — устало попросил Кармайн. — Граффити — дело рук детишек из школы Тревиса, а не «черной бригады». А ты думал, мы не знаем? Лучше скажи, зачем ты здесь морозишь задницу в такую погоду. Зрителей сегодня все равно не соберешь.