Дмитрий Петров - Кносское проклятие

Знаменитый Глеб Жеглов в фильме говорит фразу, ставшую народной: «Вор должен сидеть в тюрьме!» Всем нравится, но я не согласен. Нет, Глеб, не всякий вор, не всякий… В этой всенародной любви к сажанию людей в тюрьму я вообще нахожу что-то патологическое.

А красные «Жигули» я продал почти сразу после своего увольнения из милиции.

Странным было другое: судя по вопросам, которые задал киллер, он неплохо меня знал. Уж не бывший ли он мой коллега по милицейской службе?

А почему бы и нет, с другой стороны? Народу вокруг было много. Многие уволились или были уволены. А куда податься бывшему оперативнику? Можно в охранную структуру или частным детективом, как я. Но почему бы и не в профессиональные преступники, в киллеры, например?

Это аморально? Ну-у-у…

Наконец пришел долгожданный ответ. Он был короче любого другого.

«Десять штук. Согласен?»

«Согласен», — тут же отбил я. Константинос для того меня и нанял, чтобы я свободно действовал и покупал нужную информацию. А лучший способ выйти на заказчика — это узнать хоть что-то у исполнителя.

В этот вечер мне позвонила Зоя Некрасова. Голос у нее был тусклый и усталый.

— Сегодня две недели, — сказала она. — Это случилось ровно две недели назад. Бедный Димис… — Она выслушала мои соболезнования, а потом вдруг спросила: — А вы не хотели бы со мной сегодня встретиться? Знаете, я все время думаю о Димисе и о том, что с ним случилось. У меня возникают разные мысли, такие странные…

Я собирался провести вечер дома. С тех пор как мы расстались с женой, я разлюбил бывать на людях. В последние годы, если работа не требовала моего присутствия где-то, то мне больше всего нравилось забиться в свою нору и сидеть там. Иногда я включал телевизор, но не для того, чтобы смотреть, а лишь для фона.

Внешне мое поведение ничуть не изменилось, однако лишний раз встречаться с женщинами я избегал. Если нужно для дела — пожалуйста, а в остальном я до сих пор не мог преодолеть какого-то непонятного чувства…

А тут — красивая молодая женщина с низким грудным голосом. Да, именно голос Зои заворожил меня с первой нашей встречи.

— А где? — спросил я, уже мысленно прикидывая, в какое кафе мы могли бы заскочить.

— Вы можете навестить меня, — ответила она просто. — Я живу на Васильевском острове. Пятнадцатая линия. Вам не далеко?

— Не далеко, — сказал я. — Главное, потом успеть обратно до разведения мостов.

Мог бы добавить, что через два дня мне предстоит покрыть расстояние, по сравнению с которым поездка с Обводного канала на Васильевский остров — просто детская прогулка. Киллер назначил мне встречу в центральной Финляндии…

Впрочем, рассказывать о предстоящей встрече с убийцей я не собирался. Прежде всего потому, что нельзя разглашать ход расследования, но главным образом потому, что такое мое сообщение повергло бы неподготовленного человека в тяжелый шок.

Посторонним вовсе не нужно знать все о нашей работе.

В маленькой однокомнатной квартире у Зои все было устроено по-современному. Никаких стен, никаких перегородок. Кухня, жилая зона и прихожая — все вместе. Кроме ванной с туалетом, разумеется.

Посреди получившейся таким образом просторной комнаты лежал ковер, сшитый из разноцветных лоскутов материи, а по стенам висели картины. В изобразительном искусстве я разбираюсь плохо, но по-моему, это была обыкновенная мазня.

— Картины моих друзей, — пояснила девушка, заметив, что я смотрю на стены. Я неопределенно пожал плечами. По профессиональной привычке взгляд мой ничего не выражал. Зачем высказывать суждения? Очень может быть, что эти друзья — вполне хорошие люди…

У окна стоял стол с компьютером, вокруг которого были разложены раскрытые художественные альбомы.

— Здесь я работаю, — сказала Зоя. — Надо ведь заканчивать диссертацию. Саул Аронович — очень требовательный научный руководитель.

— Требовательный? — неопределенно хмыкнул я. — Что ж, может быть. Кстати, вы знакомы с Аней?

Мой вопрос девушку развеселил. Она засмеялась и встряхнула золотистыми длинными волосами.

— Ах вы об этом! — сказала она, показывая великолепные белые зубы. — Все об этом спрашивают, об этой Ане. Далась она вам! Не понимаю, что тут интересного. Ну, полюбили два человека друг друга. Ну, живут вместе. Что тут плохого?

— Плохого — ничего, — заверил я. — Просто возраст у этих двух людей несколько разный. Разница в сорок восемь лет — это, согласитесь, не каждый день встречается.

Но Зоя не согласилась.

— Какая разница? — запальчиво сказала она, и ее глаза сверкнули чуть ли не гневно. — Все так носятся с этим предрассудком! Если двое любят друг друга, то что может значить возраст или еще что-то?

Для гостей в квартире был отведен низкий и очень мягкий диван, едва опустившись в который чувствуешь, как утопаешь чуть ли не с головой. Оказавшись совсем рядом с девушкой, я уловил запах ее духов, почему-то меня взволновавший. Впервые за долгое время меня вдруг заинтересовала такая штука…

— Я хотела поговорить о Димисе, — начала Зоя, взяв в руки заранее отложенную папку с бумагами, из чего я понял, что она готовилась к нашей беседе. — Сначала мне не хотелось об этом говорить, — призналась она. — Казалось, что все это не имеет отношения к его смерти. К убийству. Но в последние дни вдруг подумала: а почему бы и нет? Тем более что вы сами в прошлый раз признали, что убийство скорее всего имеет отношение к профессиональной деятельности Димиса.

— О которой я, кстати сказать, ничего не знаю, — вставил я. — В чем вообще заключалась эта самая деятельность? Насколько я понял, он изучал минойскую цивилизацию?

— Да, — кивнула девушка и открыла папку с бумагами, на которых были изображены какие-то таблички с письменами. — Ничем особенным Димис не занимался, — сообщила она. — Он изучал письменные свидетельства минойской культуры. Их сохранилось не так уж много, но самое главное — минойская письменность не расшифрована. Сколько ученые ни бились над загадкой этой письменности, до сих пор поиски ни к чему не привели.

Строго говоря, историкам известно два вида минойского письма. Они называются минойское письмо А и минойское письмо Б.

Одно из них, а именно Б, сумели расшифровать обычным способом. Этот способ связан с удачей и везением. Была найдена так называемая билингва, то есть надпись одного содержания, выполненная на двух языках: минойском и древнегреческом. Легко прочитав древнегреческий текст, историки-лингвисты сумели путем подстановки знаков раскрыть тайну минойского письма Б.

К слову сказать, прочитанные минойские тексты дали исследователям очень мало. Все они были хозяйственного содержания — долговые расписки, подсчеты стоимости строительных работ и так далее.