Шэрон Болтон - Последняя жертва

Сразу после ареста меня осматривали врач и женщина-полицейский. На моем теле обнаружили множество царапин — у меня их всегда полно, — но ни одна из них не была оставлена ногтями человека. Результаты ДНК снимут с меня все подозрения. Мэт продолжал что-то говорить. Мне с трудом удалось сосредоточиться.

— Эрнеста Эмблина обнаружил его сын около полуночи. Тело старика лежало на берегу реки. Эмблин захлебнулся, но патологоанатом обнаружил у него на плечах синяки. Кто-то силой удерживал его голову под водой. — Мэт помолчал, потом вновь заговорил, в его голосе звучал металл. — Как я понимаю, у тебя на вчерашний вечер имеется алиби.

— Да, я была… — Я запнулась.

— У Шона Норта. Я знаю. Он помогает нам в расследовании с самого утра. Но разве я не говорил, чтобы ты держалась от него подальше? — Мэт повысил голос, он едва не кричал на меня.

— Его подозревают?

Очередная пауза. Глубокий вдох.

— К сожалению, нет. До твоего приезда он целый час общался по телефону с режиссером своей телепередачи. После твоего отъезда звонил в Австралию. В телефонной компании подтвердили, что оба звонка он сделал из своего дома. Он никак не мог находиться возле Эмблина, когда на того напали. А теперь слушай, у меня мало времени.

Мэт куда-то шел. Я слышала шорох гравия у него под ногами и вой ветра в кронах деревьев. Хлопнула дверца машины.

— Я негласно уже некоторое время присматриваюсь к Клайву Вентри, — признался Мэт. — Он владелец нефтедобывающей компании, которая год назад обратилась к правительству за разрешением провести разведочное бурение в разных местах вокруг поселка. Очевидно, когда-то давно тут уже проводились разработки, и его компания решила их возобновить. У меня под ногами, возможно, находится 600 миллионов баррелей [16] Баррель (англ. barrel, буквально «бочка») — мера объема нефти, принятая в англоязычных странах; равна примерно 159 литрам. В одной тонне нефти от 7 до 8 баррелей, в зависимости от плотности нефти. нефти — самое большое прибрежное нефтяное месторождение в Европе.

Я услышала звук мотора, шорох шин по камешкам.

— Ему дважды отказывали, — продолжал Мэт, — в основном из-за сильного сопротивления местного населения. Но Клайв, похоже, не из тех, кто легко сдается. Он уже скупил много земли. За этими письмами с предложениями продать землю, которые мы все получаем, стоит его компания. Мы также полагаем, что его прихвостни запугивают население. Все эти хулиганские выходки, обрезанные телефонные провода и так далее. Мы считаем, что он пытается как можно больше усложнить жизнь людям, чтобы они продали свои участки земли и…

— Чтобы сопротивление наконец ослабло, — закончила я за него. — Аллан Кич и компашка его брата работают на него, да?

— Мы так предполагаем. Мы обнаружили у них в гараже что-то вроде притона. Похоже, там собирается вся компания. Обнаружили там краску, которая очень похожа на ту, что ты недавно отдирала со своей входной двери. И двух ужей в ящике. По-видимому, именно эти ребята подбрасывают змей в дома.

Подростки берут в руки змей, не говоря уже о тайпане, и змеи их не кусают? Подростки убили трех стариков? Я вздохнула с облегчением, поскольку уже не была главной подозреваемой, но подростки — маловероятно!

— Я не подозревал, что Вентри как-то связан с Уитчерами, но, если ты права, это в корне меняет дело. Ладно, я еду на радио. За тобой через десять минут приедут.

— Ой, пожалуйста, давай я поеду домой. Обещаю, что отправлюсь прямо в поселок.

— Это невозможно. Час назад проклятый дуб-великан упал прямо на дорогу. Сегодня никто не попадет в поселок и никто не выедет из него.

— А ты где сейчас?

— В поселке. Я только что ездил туда, посмотрел, можно ли убрать дерево. Никак нельзя. Потребуется мощное подъемное устройство. К счастью, Вентри тоже здесь. А поскольку его вертолет не может взлететь при таком ветре, он застрял в поселке на неопределенное время. И не спорь. Я прикажу, чтобы тебя никто не допрашивал, пока я сам не приеду в участок. Возможно, тебе придется ночь провести в камере. Мне очень жаль, но тебе это, черт возьми, послужит уроком — не надо было сбегать.

— Ладно, — согласилась я, поняв, что улыбаюсь.

Я убеждала себя, что улыбаюсь потому, что больше не являюсь подозреваемой. В любом случае, я так устала, что провести ночь в камере не считала большой проблемой. Я усну, как только захлопнется дверь.

Еще одна секундная пауза, потом я поняла, что у меня сперло дыхание.

— Я рад, что с тобой все нормально, — сказал Мэт. — До скорого.

В трубке щелкнуло, и голос Мэта исчез, связь оборвалась.

Я сидела в машине; из-за проливного дождя, который застил лобовое стекло, ничего не было видно, и каждые несколько секунд в кузов автомобиля ударяли резкие порывы ветра. Прошло десять минут, но патрульная машина за мной так и не приехала. Глаза у меня стали закрываться. Мне казалось: все наконец закончилось. Остались, конечно, кое-какие мелочи, но пусть этим займется полиция. Это не моя работа, меня это не касается. Я могу вернуться к своей размеренной жизни, лечить раненых животных, прятать лицо от людей.

«Это всего лишь шрам».

«Я рад, что с тобой все нормально. До скорого».

Мои глаза открылись. Двадцать пять лет я возводила вокруг себя стену, которую считала нерушимой и неприступной, как стена крепости. Но события последних дней развалили ее, словно динамит — песочный домик. Двадцать пять лет я играла с судьбой в прятки, но жизнь в конечном счете меня настигла. Нет, даже больше того. Жизнь схватила меня за шкирку и вытянула, упирающуюся и сопротивляющуюся, на дневной свет. А теперь… неужели я снова нырну в тень?

Прошло двадцать минут с тех пор, как Мэт закончил говорить по телефону, — ни намека на патрульную машину. Я решила, что у патрульных из-за бури работы выше крыши, но вскоре они все же за мной приедут.

Я отогнула солнцезащитный козырек над водительским сиденьем и посмотрела в зеркало, которым раньше никогда не пользовалась. И долго, пристально разглядывала свое лицо — впервые в жизни настолько придирчиво.

Не такое уж оно и страшное. Я не была красавицей (но все равно спасибо, Шон), да и хорошенькой меня не назовешь (спасибо, Виолетта, на добром слове), но реальность, если говорить откровенно, не имела ничего общего с тем уродливым чудовищем, которое я сама придумала. Со времени последней пластической операции прошло десять лет, но наука не стоит на месте, возможно, сейчас врачи могли бы сделать больше. И я смогу купить пристойную одежду, в которой Милдред, тетушке Мэта, не стыдно было бы и в гроб лечь. При этой мысли я уже улыбалась своему отражению — чего тоже никогда не делала раньше. Может, стоило бы и косметику купить. Черт возьми, я даже пойду к Шону на телепробы!