Уве Шомбург - Код Вавилона

— В последние недели мы не сидели сложа руки. Спасибо монсеньору Тиццани.

Папа Бенедикт XVI смотрел на монсеньора проницательным взглядом. Впервые Генри Марвин обратился с этим текстом в Конгрегацию полгода назад. Бенедикт, тогда еще префект Конгрегации вероучения, сразу понял, что время для решения созрело.

Он болезненно поморщился. Тиццани был в этом деле лишь палочкой-выручалочкой, поскольку доверенный папы трусливо сбежал, устранившись от этого бремени.

— Монсеньор Тиццани, расскажите, что вы обнаружили, — тихо попросил он.

Однако Тиццани почувствовал живое нетерпение, от которого голос папы слегка дрожал. Он очень хорошо понимал, что знает далеко не все в этой игре.

— В принципе ничего особенного, Ваше Святейшество. Несколько строчек текста в сообщении нунция отсылают нас к одному отдельному донесению, которое он передал в археологический отдел вместе с несколькими другими предметами. Однако там след теряется. Донесение нунция найти уже не удалось.

— Тогда в чем же состоит успешная работа монсеньора? — снова обратился папа к Сакки.

Кардинал склонил голову, взвешивая каждое слово.

— В археологическом отделе зафиксировано поступление этого письменного документа. Но затем след все же теряется. К сожалению. Однако мы знаем имя монаха из археологического отдела, который десять лет назад вел расследование по Пию XII. Кажется, это расследование было связано с попытками канонизации.

Папа недовольно кивнул.

— Может, хотя бы этот монах может нам посодействовать. Давайте его спросим, — продолжал Сакки.

— Если будет толк, — папа отвернулся, как будто потерял к делу интерес и заскучал.

Кардинал Сакки сделал паузу, прежде чем сказать:

— Мы оба его знаем.

— Да? — Папа медленно поднял взгляд. — Я знаю многих людей — и священников, и монахов.

— Это давний сотрудник Вашего Святейшества, который работал в Археологическом институте — до того, как поступить к нам. Это предшественник монсеньора Тиццани в Конгрегации вероучения.

Папа закусил губу.

Так вот куда они добрались.

Они становились опасны для его миссии.

Женева

Воскресенье

Крис не спеша брел вниз по набережной Дю Монблан, поглядывая на светлый фасад роскошного отеля на другой стороне улицы, в который его поселил Форстер. Граф умел устраивать как большие, так и мелкие сюрпризы.

— Наслаждайтесь на здоровье, — шутливо сказал ему Форстер на прощанье в субботу вечером, когда они встретились в Женеве. — Все за мой счет — в порядке исключения.

Форстер снял ему полулюкс размером с небольшую квартиру, с видом на озеро.

Форстер и Понти затем уехали на виллу антиквара. Она находилась в предместье Женевы Коллонж-Бельрив на юго-восточном краю озера, километрах в десяти от центра города, и входила в сеть роскошных строений для сверхбогатых.

Крис глянул на часы. Близилось время отъезда, Форстер и Понти будут здесь через несколько минут. Он вернулся в отель и задумчиво остановился в атриуме, который сам по себе являл захватывающий вид с фресками, светлыми мраморными колоннами и маленьким фонтаном. Крис улыбнулся, вспомнив анекдот администраторши отеля о том, как американский комик немого кино Гарольд Ллойд не пользовался лестницей или лифтом, а взбирался на свой этаж по колонне в атриуме.

В одном из кресел сидел мужчина, остриженный ежиком, с кожей оливкового цвета. Он листал газету и на испытующий взгляд Криса ответил без выражения. Крис прошел мимо него и поехал наверх в свой номер, чтобы взять дорожную сумку, в которой только и было, что грязное белье. Накануне вечером он через отель приобрел себе новое белье и одежду и велел внести все это в счет. Ничего, Форстер не обеднеет. Он тоскливо огляделся в последний раз, втянул ноздрями воздух роскоши и спустился на лифте в подземный гараж. Там он открыл багажник «Мерседеса» S-класса, который накануне вечером загнали туда люди Форстера с тем объяснением, что машины E-класса для Форстера все-таки слишком неудобны.

Он поставил сумку в багажник и ждал. Наконец послышался низкий гул приближающегося мощного мотора. Он увидел «Ягуар», который остановился в нескольких метрах от него, а затем въехал задом на парковочное место. Мотор смолк, и открылась водительская дверца.

Оттуда вышел Антонио Понти и, не говоря ни слова, направился к пассажирской дверце, чтобы открыть ее. Форстер медленно, с муками выбрался из машины.

Антиквар тяжело опирался на свою клюку, нетвердыми шагами следуя за Понти по направлению к Крису. Правую руку Форстер держал в кармане пиджака, и Крис видел, что он сжимает там оружие. Что-то здесь было совсем не так, как надо.

— Готовы?

Крис только кивнул.

— Тогда поехали. — Форстер повернул голову, будто ища кого-то.

Крис внезапно услышал шаги и обернулся. От двери, ведущей из отеля, к ним шел мужчина, стриженный ежиком, с кожей оливкового цвета.

— Рицци — давай! — распорядился Форстер.

— А, понял, — сказал Крис. — Один из ваших. Я видел его в атриуме.

Понти сделал Рицци знак, и тот пошел к «Ягуару» и вернулся оттуда, неся две сумки с провиантом и термосами.

— Один из моей команды, — прорычал Понти.

— Рицци, поторапливайтесь! — прикрикнул Форстер, недоверчиво следя, как Рицци снова идет к «Ягуару» и достает оттуда сумку с антиквариатом.

Крис вспомнил, какой легкой показалась ему эта сумка, когда он в Тоскане грузил ее в машину. Шкатулка для сокровищ была сделана из тончайшего дерева, особо легкого, и имела четыре отделения, обитых мягкой тканью.

Для каждого ценного предмета в отделениях был предусмотрен свой вкладыш-футляр, и располагались они так, чтобы двенадцать глиняных табличек, кости, цилиндрические печати, рельефы и строительный штырь занимали как можно меньше места. Рицци отправился к «Ягуару» еще раз и принес тонкую кожаную папку, которую положил на заднее сиденье «Мерседеса».

— Удачи, придурок! — вполголоса буркнул Понти.

— Э! Что это значит? — возмущенно зашипел Крис.

— Я с вами не еду, — мрачно сказал Понти. — Теперь я знаю, для чего ты здесь. Я еду другим транспортом. Вас будет сопровождать Рицци.

— Что, будет две машины? — удивился Крис.

— Спроси у Форстера, — ответил Понти, не скрывая гнева. — Он не доверяет никому. Практически он сам лично охранял свои сокровища всю ночь. Не выпуская из рук пистолета.

— Как и сейчас, — пробормотал Крис, которому почудилось, что в голосе Понти присутствуют нотки бессильной покорности.

Форстер дико ругался, с мучительным трудом усаживаясь на заднее сиденье. Понти даже не шелохнулся, лишь зло смотрел в другую сторону.

Крис размышлял, не заговорить ли ему с Понти о своем смутном подозрении, но передумал. Важнее было то, что происходило здесь и сейчас, и пора было трогаться в путь.