Уве Шомбург - Код Вавилона

— И сколько же у тебя детей?

Снайдер засмеялся:

— Четверо. А у тебя?

Крис тоже засмеялся:

— Ни одного. Я и не женат уже. У меня действительно работа все разрушила. Я был в полиции. А в последнее время все в разъездах. Тоже хорошего мало. — Он в нескольких словах обрисовал историю своей маленькой фирмы.

Наступило молчание.

Уэйн Снайдер все это время смотрел на экран, и Крис внимательно наблюдал за ним.

— Здесь сейчас проводится комплексная программа. — Снайдера явно радовал интерес Криса. — Надо дойти до следующей точки. Мощный компьютер управляет программой, которая анализирует растворы протеина.

— Звучит вроде бы интересно.

— Так оно и есть. Протеины — это соль в генном супе. Они претворяют в действительность то, что в генах записано как информация, как замысел.

— В этом я ничего не понимаю.

— Это очень просто. Протеины состоят из аминокислот, которых всего двадцать. Эти аминокислоты в разных сочетаниях выполняют совершенно специфические задачи. Когда в одной из твоих клеток что-то происходит, за это отвечает протеин со своей совершенно конкретной структурой аминокислот.

Крис с улыбкой кивнул:

— Потому-то я и ограничился реальной школой.

— И теперь ты хочешь заполучить меня в качестве своего клиента.

— Если удастся. — Крис хитро улыбнулся: — У вас ведь всегда найдется что перевозить. Я уже работал на фирмы, связанные с генной инженерией. Даже вирусы транспортировал. Чувствовал себя при этом не особенно уютно, но деньги были хорошие.

Уэйн Снайдер кивнул:

— Да, случаются такие спецперевозки.

— Отлично, — Крис довольно рассмеялся. — Но у меня к тебе есть еще одно дело.

Дрезден

Понедельник

Кость легла на стол.

— Человек это или животное?

— Моя самая крупная единица — клетка, — сказал Уэйн Снайдер после некоторого молчания. — Откуда у тебя это?

Крис заранее заготовил для обоснования пряную смесь из правды и вымысла. Таким образом он хотел избавить своего друга от более глубокого втягивания в эту историю.

— Мои родители умерли десять лет назад. Среди того, что после них осталось, я и обнаружил эту кость. Ты представить себе не можешь, как я был ошеломлен. Мой старик — и эта археологическая кость… — Он встал, принялся беспокойно ходить по комнате, тряся головой, как будто сам себе не мог поверить. — Я знаю, о чем ты подумал. Со мной в первый момент было то же самое. Мой отец, каменщик, — что общего у него могло быть с костями? Я сам онемел перед этой коробочкой. — Крис сознательно сделал маленькую паузу, чтобы подготовить следующую ложь: — В коробочке, правда, лежала бумажка. На ней написано: «Залог» — и дата из 1978 года с фамилией. Я это дело связал с тем, что мой отец получал иногда дополнительные деньги. Ты же знаешь, раньше он подрабатывал как каменщик на стороне.

— А что стало с домом твоих родителей? — Ученый задумчиво смотрел на друга своей юности.

— Дом я продал. Вначале отложил вырученные деньги. На исполнение моей мечты — ну, ты знаешь, что я имею в виду. — Крис ждал обычной глупой шутки, которой Снайдер всегда комментировал когда-то его мечту. Но друг молчал. — А потом на бирже возник новый сегмент торгов с упрощенными требованиями — Neue Markt, — и я решил, что на этом можно заработать. И все вылетело в трубу. Поскольку сейчас у меня на счету каждый цент, а запасов никаких нет, я и подумал: вдруг эта кость представляет собой какую-то ценность.

— Крис, известный торговец реликвиями.

— Я даже не знаю, человеческая ли она. Это продвинуло бы меня чуть дальше. У вас же здесь есть микроскопы.

— Еще бы. Но чего ты хочешь добиться при помощи микроскопа?

— Хочу взглянуть на остеоны.

— А что ты в них понимаешь?

— Не особенно много. Но я когда-то слышал от наших следопытов, что по остеонам можно различить кости человека и животного. В человеческих костях остеоны расположены случайно, а у животных — в ряд.

— Иногда, но не всегда, — сказал Уэйн Снайдер. — Есть эксперты, которые могут их обследовать. Но я не специалист в этой области. — Он скрестил руки на груди и испытующе смотрел на Криса: — Только успела позвонить твоя ассистентка, как ты уже и сам тут как тут. А если бы меня не оказалось на месте…

Крис громко рассмеялся:

— Застукал меня. Признаюсь тебе: твоя лаборатория была на втором месте в списке и я спонтанно решил тебя разыскать. Сегодня утром я был в Лейпциге. В Институте эволюционной антропологии, который относится к Институту Макса Планка.

— Так.

— Да. У меня был заказ по доставке в Биттерфельд. А поскольку этот институт — в Лейпциге, я это объединил. Там работает этот швед. Пээбо.

— О, это элита, дорогой мой, — Снайдер заинтересованно выпрямился на своем стуле. — Сванте Пээбо, отец археологических анализов ДНК. Он первым выделил и исследовал ДНК из тысячелетней кости. Неслабо ты замахнулся — нагрузить его костью из домашних запасов твоего отца. Может, ты сказал ему, что это кость тысячелетней мумии? — Снайдер укоризненно покачал головой. — Крис, может, ты что-то умалчиваешь, но среди сказанного нет ни одного правдивого слова… Ну с чего бы вдруг Пээбо взялся ее исследовать? Чего ради он вообще должен был тебя слушать?

— Да в том-то и дело. К Пээбо я так и не пробился. Я был там и спросил, не могут ли они мне помочь. Я думал, такое исследование можно сделать быстро. Университеты ведь уже предлагают такую услугу — установление возраста при помощи углеродного метода С14 за несколько сотен евро.

— А ты, значит, хотел получить срочный анализ в Лейпциге…

— Вот именно. Но они давай выспрашивать, где я взял эту кость, принадлежит ли она мне и так далее.

Снайдер опять покачал головой:

— Крис! Еще раз!.. Если ты не добавишь чего-нибудь еще, предыдущего вранья маловато. Не потянет на серьезный разговор. Вряд ли ты отрыл эту кость в вещах отца и подался с нею прямиком к светилу археологического анализа ДНК!

Крис смотрел на друга своей юности, раздумывал, кривился — и, наконец, ответил тихим голосом:

— Хорошо. Итак. Записка моего отца содержала еще кое-какие сведения помимо тех, что я тебе уже сказал…

— Так-так, — Снайдер удовлетворенно ухмыльнулся.

— Эта кость происходит из местечка Спа в Бельгии. Там в восьмидесятые годы девятнадцатого века нашли инструменты, кости животных и скелеты неандертальцев. По крайней мере, так записал мой отец. И тем самым они имеют известную ценность. Мой отец боялся, вдруг у него спросят, откуда у него эта кость. Поэтому он ее сохранил, а не промотал, — Крис поднял ладони жестом, который должен был сказать: ну, все, теперь я действительно раскрыл всю подноготную.

— Неандерталец — поэтому ты и отправился в Лейпциг?