Уве Шомбург - Код Вавилона

Так говорит Мардук, господин: царь и пастырь, чти твоего бога, объедини царство, сделай Вавилон сильным и чти и сохраняй наследие царства. Ибо Вавилон есть молот, орудие войны, чтобы сокрушать народы и царства, непослушные воле богов. Чти пастыря Киша, которому было отдано царство как первому объединителю стад, чтобы те служили воле богов и слушались ее.

Слушайте, как Навуходоносор чтил своего бога: я ходил на восток, одолел Киш, объединил царство и стада, очистил храмы и принес в Вавилон кости пастыря. Я возвел храм в честь Нинурты, чтил Мардука и принес в дар в его честь семь табличек и кости пастыря.

Вавилон снова силен, царство вновь окрепло, так что народы узнали могущество Мардука, чтут тебя и возносят как верховного бога. Я был послушным слугой, добрым пастырем.

Великий Мардук, сын богов и верховный бог, честь твоему имени, даровавшему мне власть и величие».

Лавалье закончил чтение на высокой ноте, с патетически воздетыми руками, которые он опустил лишь после того, как почувствовал, что подействовал на слушателей.

— Знаете ли вы пантеон богов Месопотамии? — спросил он с полуулыбкой.

— Расскажите, если это нам послужит, — тихо произнес Тиццани, скрывая свое облегчение за опущенными веками. Пока что тут не было ничего, что затрагивало бы текст Библии.

— Мардук изначально был лишь богом-покровителем Вавилона, однако позднее стал всесильным богом. Чем могущественнее бог какого-либо города, тем больше власть царя этого города. С подъемом Вавилона начался и подъем Мардука — или наоборот. Как вам будет угодно.

— Хорошо, дальше… — правая рука Тиццани дрожала от нетерпения.

— Правда, номинальной верховной власти, истинного царствования можно было достичь лишь тогда, когда властвуешь и над Кишем, где, судя по всему, возникло царство. — Лавалье невозможно было остановить. Он фонтанировал, как под высоким давлением. — Нинурта был богом-покровителем Киша, к тому же еще богом войны и охоты, богом плодородия и растительности. Он идентичен Забабе, как иногда еще называли бога-покровителя Киша. Если угодно, конкурент Мардука. Навуходоносор II при строительстве нового Вавилона возвел для Нинурты храм, который, правда, был ощутимо меньше, чем храм городского бога Мардука. И это имеет свое обоснование на шести более старых табличках, — он довольно улыбнулся.

— И что там с шестью старыми табличками? — Тиццани нетерпеливо уставился на Лавалье.

— Ну, эти шесть табличек не относятся к Навуходоносору II. Они происходят из того времени, из которого до сих пор не было никаких записей. Это фантастика! Самые древние из найденных до сих пор глиняных табличек возникли гораздо позднее. Послушайте!

«Так говорит Нинурта, сын Энлиля, божественный посланник и бог Киша: ты, человек, творение богов, передай вождям: слушайте, что говорит Нинурта, господин, от имени всех богов: перед Великим потопом вы насмехались над богами. Вы были дурны. Созданные для того, чтобы служить богам, вы отвратились от них. Боги произнесли свой приговор. Великий потоп должен был вас истребить. Но Энки смилостивился, предупредил Зиусудру и спас вас.

Вы хотели исправиться. Так говорили пастыри стад; но вместо того чтобы заботиться о стаде и чтить богов, вы и после потопа думали только о самих себе. Теперь вы должны поплатиться за это!

Вместо благодарности вы остались такими же плохими. Вы пили молоко овец, из их шерсти вы делали себе одежду и забивали лучших животных. Но о хорошем пастбище вы не позаботились. Если какое животное ослабевало, вы не помогали ему; если какое заболевало, вы его не лечили. О раненых и отбившихся от стада вы не беспокоились; заблудших вы не искали. Поскольку у моих овец были плохие пастыри, овцы разбредались и становились жертвами хищников. И воля богов ушла в забвение.

Посему слушайте, что говорит вам Нинурта от имени богов.

Я не стану больше смотреть на это. Я привлеку вас к ответу. Больше вы не можете быть моими пастырями. Я отстраняю вас; впредь вам не суждено использовать мой народ и пренебрегать волей богов. Я поставлю над моими стадами нового пастыря. Он выведет их на пастбища, будет заботиться о них и уважать волю богов.

Повсюду я искал того, кто встанет грудью. И я его нашел. Я, Нинурта, стану вашим богом, а пастырь, который последует моей воле, станет вашим царем. Я, господин, добьюсь этого.

И он избрал меня, пастыря из западных пустынь, сына человеческого, рожденного Иштар, исполнить то, что не исполнили правители.

Господин сказал мне: возьми палку и начертай на ней: правитель Киша и его народ. Потом возьми вторую палку и начертай на ней: правитель Мари и его народ. Потом возьми третью палку и начертай на ней: правитель Аккада и его народ. Потом возьми четвертую палку и начертай на ней: правитель Исина и его народ. Потом возьми эти четыре палки в руку как единый посох.

Пастырь Киша, объедини стада, чтобы возникло могучее царство, и помни: не чтить и порочить вашего бога, приносить жертвы не тем богам, убивать, красть, нарушать брак и лживо клясться — все это грехи, от которых народ должен отречься. Пастырь, укажи правителям и стадам, чтобы они чтили и славили своего бога».

— На этом текст обрывается, — устало пролепетал Лавалье.

Тиццани покачал головой. Его лицо окаменело:

— На шумерской глиняной табличке!

— Основной текст Декалога на старейших из когда-либо найденных шумерских глиняных табличек. Библия разоблачена как плагиат! — Лавалье закашлялся, поскольку он перенапряг свой голос. — Библия из Алеппо, Codex Vaticanus, Vulgata — все это сокровища христианского мира и иудаизма. Но вот это — ценность всего человечества. Какому музею следует передать эти таблички?

Издатель вскочил:

— Монсеньор Тиццани, теперь вы понимаете, что я имею в виду?

Посланник папы стоял у стола, прикрыв глаза, и пальцы его правой руки поглаживали одну из костей.

— Текст не полон, — вдруг сказал Тиццани.

— Что вы имеете в виду? — Лавалье растерянно переводил взгляд с одного на другого.

— Шесть табличек от Навуходоносора и шесть более старых — от этого царя из Киша. Всего двенадцать. — Тиццани смолк, потом пробормотал с по-прежнему закрытыми глазами: — …принес в дар в его честь семь табличек и кости пастыря. Так гласит одна из строк, которые вы зачитывали. Она все еще отчетливо звучит у меня в ушах. Здесь недостает одной из самых древних табличек! Где она, и что на ней написано?

— Минуточку, — Лавалье лихорадочно просматривал текст на своих листках.

Тиццани открыл глаза и устремил взгляд на кости:

— И чьи это кости?

Фонтенбло

Вечер субботы

— Они нас убьют. Или мы просто сдохнем здесь от голода. — Антонио Понти говорил вялым, монотонным голосом, вертя в пальцах обломок затвердевшего цементного раствора.