Дэвид Мэдсен - Откровения людоеда

— Виски подойдет, если у тебя есть, — промурлыкал я.

Затем, тотчас же и с абсолютной уверенностью, я понял две вещи: во-первых, я знал, что в маленькой пачке в моем кармане находится наркотический порошок того типа, что я по привычке применял для своего «сырого материала», чтобы вызвать бессознательное состояние перед процедурой расчленения; во-вторых, я знал, что использую его для Трогвилла.

О, как это было легко! Я просто опрокинул его в стакан с виски, а когда Трогвилл исчез на кухне, чтобы взять немного acqua minerale , [185] Минеральная вода (итал.). энергично размешал порошок кончиком пальца. К тому времени, когда Трогвилл вернулся, порошок полностью растворился — без вкуса, без запаха, быстродействующий и эффективный, как я знал из долгой практики.

Он добавил воду в оба стакана.

— Жаль, что мы не можем выпить за дружбу, — сказал он. — Ну, до дна.

Он сделал маленький глоток, одобрительно кивнул, снова сделал глоток и улыбнулся.

— Не думай, что я делаю это все просто ради мести, — сказал он, — хотя, Бог знает, что является достаточным мотивом, когда я думаю о том, что со мной случилось. Нет, не просто месть — как я уже сказал некоторое время назад, мне нужна истина.

— У истины много лиц, Трогвилл. Это исключительно просто.

— Тогда, Христа ради, я хочу знать их все! Во-первых, я хочу точно знать, что было вблюдах, которые ты подал нам той ночью — некая разновидность галлюциногенов, да? Во-вторых, я хочу знать, почему ты дали их нам…

— Послушай, я не давал вам никаких галлюциногенов — идея совершенно абсурдна сама по себе…

— То, что случилось с нами, было далеко от абсурда!

— Не забывай, что II Bistro пришлось закрыть — ты думаешь, что я хотел этого? Это был мой ресторан, мой дом…

— Ты, должно быть, недооценил порцию. Что-то пошло не так.

— О, это нелепо!

‘ Минеральная вода (итал.).

— И в-третьих — в-третьих — я хочу знать — ох — я хочу знать, почему я неожиданно стал чувствовать себя так странно…

Он начал клониться вперед в своем кресле, его голова резко упала вниз на грудь. Его плечи поднялись и опустились, а его дыхание стало затрудненным. Испарина проступила на его лбу.

— О Боже, мне кажется, что я заболеваю — я чувствую слабость — пожалуйста, помоги мне — о, помоги мне подняться…

Стакан выпал из его руки, и остатки подправленного виски пролились на паркетный пол.

— Что случилось со мной — что…

Он попытался поднять взгляд, его зрачки выглядели так, словно он был под кайфом, наполовину под веками, белки блестящие и испещренные жилками.

— Что ты сделал со мной? Ты ублюдок — ты кровавая свинья…

Затем он умолк.

Не знаю, зачем я раздел его, но я это сделал. Растягивая по полу его тело, выглядевшее таким обрюзгшим и слабым, я подумал, что его огромный любовник нашел в нем? Тело было испещрено пятнышками неправильной формы, некоторые из них были розовыми, а остальные — желтовато-белые, словно это было тело ангельской модели, которая позирует для «страниц жизни» в каком-нибудь провинциальном художественном университете для того, чтобы получить прибавку к скудной пенсии. Теперь он казался таким безобидным, безвольным и нелепым, бесформенно распластанное, грязное тесто, отложенное на хлеб первого сорта. Его пенис, искривленный под ореолом редких рыжеватых волос, мокро сверкал. Когда я уставился на него, я неожиданно почувствовал первое волнение неуместного сексуального желания, и глубокий, шоковый стыд немедленно появился в моих кишках, чтобы встретиться с желанием, будто антитела в крови просыпались для того, чтобы напасть и оттолкнуть чужеродного захватчика.

Я нашел молодой кабачок на кухне, куда я пошел для того, чтобы ополоснуть стаканы и переместить их на сервант; вернувшись в гостиную, я несколько мгновений постоял неподвижно, пристально глядя вниз на Трогвилла и чувствуя себя похожим на Тоска, созерцающего безжизненное тело Скарпии. Единственное исключение состояло в том, что Трогвилл был далек от безжизненности — на самом деле, он начал храпеть — и я знал, что через несколько часов он придет в сознание. Я толкнул его ногой так, что он перевернулся на живот; затем медленно, с математической точностью, наклонился и засунул кабачок ему в задницу.

— Это должен был быть я, — прошептал я.

Тогда я видел его в последний раз.

Через некоторое время после моего ухода и до того, как он очнулся от действия наркотика, кто-то третий вошел в квартиру и убил Трогвилла. Вопреки тому, что все говорят, вы знаете, что это был не я: я не убивал Трогвилла.

Когда я шел домой по темным римским улицам, мною овладело чувство спокойствия и удовлетворенности. По правде говоря, я бы предпочел самостоятельно изнасиловать Трогвилла, мне казалось более предпочтительным заталкивать в этот тесный зад свой твердый член, а не кабачок — и я бы сделал это не ради сексуального удовольствия, а скорее для сладости мести — но, на самом деле, для этого не было времени и — если быть до конца честным — яне беспокоился, чтобы предоставить ему еще одну причину для продолжения его нападок на меня в ресторанных изданиях. И, безусловно, я не хотел, чтобы у господина Эгберта была причина для того, чтобы приезжать вРим.

Ровно без четырех минут три — это мгновение запечатлелось на ткани моей души и всегда останется там! — раздались звуки молотящих в дверь ресторана сжатых кулаков. Я оделся и отправился вниз.

— Что такое? — завопил я. — Вы что, не видите, что мы закрыты? Вы знаете, сколько сейчас времени? Как вы можете беспокоить меня в этот час…

— Меня зовут Андре Коллиани, синьор Крисп. Я начальник полиции centre storico . [186] Исторический центр города (итал.). Пожалуйста, откройте дверь.

Их было пятеро — Андре Коллиани, его помощник Энрико Марони, и три тяжелых, коренастых бандита, которые были здесь, без сомнения, из-за того, что произошла беда.

Я провел их в ресторан.

— Что такое? Что вам нужно?

— Простите, пожалуйста, за визит в столь поздний час, синьор Крисп, но у нас срочное дело.

— Да? Что же это за срочные дела, если вы будите из-за этого всю семью…

— Вы не один, синьор Крисп?

Я помедлил. Затем сказал:

— Там, наверху, мои помощники, они спят.

— Путь отдыхают — некоторое время.

— Хорошо же обстоят ваши дела, синьор Коллиани.

Он был высоким, худым и достаточно привлекательным в своей мрачной манере; он протянул руку и показал мне что-то, что на мгновение блеснуло в ровной ладони.

— Вы когда-нибудь видели это раньше, синьор Крисп?

О, Боже. Это было кольцо Генриха Херве! Это было кольцо, которое он носил — я видел его на его жирном пальце — на том роковом собрании Amici di Germania, когда я впервые встретил Герра Отго фон Штрайх-Шлосса.