Алексей Евдокимов - ТИК

GHOST DOG: Тут ты права. Но не говори, что эта реальность не отвратительна тебе самой. Я-то смотрел передачку с твоим участием на питерском ТВ! Высокоразвитый мозг — это ведь тоже объективная данность и с ней тоже не очень поспоришь, а? Что, не мучает тебя чувство фрустрации?

ANNIE: Мозг тут ни при чем. Почти ни при чем. Дело все равно в гораздо большей степени в характере. Подавляющее большинство людей, которые ничуть не тупее меня, здесь и сейчас без всякого труда и без всякой фрустрации игнорируют собственные объективно невостребованные интеллектуальные и творческие (если уж тебе угодно о высоком) способности. Они действительно довольны. И правы в этом. Они — нормальные люди. Органичные.

GHOST DOG: Я процитирую одну книжку, ты ее скорее всего читала. Про Учителя и учеников. Он выявляет в них уникальные, штучные таланты и все ждет от них каких-то фундаментальных свершений или по крайней мере выхода из плоскости обыденных стимулов и действий — и не может дождаться. С одним из учеников происходит у него такой диалог:

«— Но, сэнсэй, — сказал я, — ведь мы все довольны. Можно сказать, с нами все о’кей… Разве не этого вы хотели?

— Конечно, нет! Я вовсе не хотел, чтобы вы были довольны. Я даже не хотел, чтобы вы были счастливы. Если угодно, я как раз хочу, чтобы вы были НЕ довольны. Всегда. Во всяком случае, большую часть своей жизни… Я хотел, чтобы вы были ДОСТОЙНЫ УВАЖЕНИЯ».

Имей в виду: я вовсе не подписываюсь под этими словами. Но мне интересно, что бы ответила на них ты.

ANNIE1: Ничего. Не понимаю: что значит «достойны уважения»? Чьего уважения? Те люди, чье мнение для меня ценно, люди моего круга, меня уважают — за профессиональную и личную состоятельность. За нормальность. А на мнение прочих, включая тебя, мне — еще раз — наплевать.

GHOST DOG: Да при чем тут я… Хотя не пытайся убедить ни меня, ни себя, что для тебя на самом деле ценно мнение людей, уважающих кого-нибудь за то, что ты — на самом деле — презираешь. Это я о профессиональном успехе. Не о любом, конечно, — но конкретно о твоем. Уважаешь ли ты сама себя? А? Только — честно.

ANNIE: Да покажи мне человека, который не уважал бы себя!

GHOST DOG: Погоди. Одно дело — любить себя (это да, это все мы, конечно, в силу животного естества), и совсем другое — уважать.

Ответной реплики не было. Видимо, Ксюхе не нашлось, что ответить. Видимо, она и впрямь пыталась быть до конца искренней — с ним. То есть с собой.

Андрей видел, конечно, что Ксюха комплексует — как бы ни старалась она показать всем обратное. Но он был все же не таким эгоистом, как она, похоже, думала, и не так уж невнимателен к ней на самом деле — так что чем большую самоуверенность Ксения демонстрировала, тем яснее он чувствовал ее неудовлетворенность. Беда в том, что Андрей никак не мог понять причину этой неудовлетворенности; для него-то вполне убедительно звучало то, что декларировала Ксюха — в том числе перед ЭТИМ.

А ЭТОТ, сука, конечно, понимал прекрасно — и продолжал прицельно растравливать ее комплексы. А в чем еще смысл его пространных и пафосных телег?.. Ну или не просто поддеть, подначить — но вызвать на диалог. Играть с ней… Некое вдвойне противоестественное, потому что еще и виртуальное, садо-мазо… Зачем? Но ЭТОМУ же наверняка доставляет удовольствие Ксюхина зависимость от него! То, что даже после даденной ей отставки она продолжает таскаться на этот его сайт и вести с ним на форуме эмоциональные споры…

Андрей, сколь это ни было для него неприятно, отдавал себе отчет: между ней и Гординым все прекратится только тогда, когда этого захочет Гордин.

Понятно, что Андрей чувствовал себя идиотом — и не стоило, наверное, ему всем этим заниматься: лазить тайком в ее комп, выслеживать ее на болталке «Синефобии» (Ксюхин логин он вычислил элементарным способом: в ее отсутствие с ее компа зашел на форум и стал в «идентификационном» окошке наугад набирать первые буквы — пока там не выскочило «Annie1»). Но он не мог ничего с собой поделать.

Нетрудно было догадаться, что это за «Пес-призрак», с которым она чуть не ежедневно общается «на задворках» форума: в данную-то тему практически никто кроме них двоих не совался (благо ни к кино, ни к конспирологии она отношения не имела). Иногда Андрея подмывало самому анонимно включиться в их интим — но он понимал, что не сможет участвовать в диспуте на равных. Все эти терки и парки были безнадежно далеки от него, он, в отличие от Гордина, не знал, чем можно пронять Ксюху, — да и не владел тем «бэкграундом», что диктовал правила их странной игры.

Со стороны Гордина игра была как бы ролевая. Вряд ли, разумеется, из соображений дополнительной маскировки — скорее из любви к сочинительству персонажей и ситуаций (сценарист!) — он писал от имени некоего неприкаянного маргинала, которого носит где-то по анонимной провинции, по «дну», среди бомжей и уголовников (хотя литературный стилек, пространные цитаты и заумные морализаторские поливы страшно с образом этим диссонировали). Чем больше в его «записках из подполья» было заваленных сугробами полустанков, ледяных душных общих вагонов, гастарбайтерских общаг, заколоченных на зиму дач, алкогольных суррогатов, жутких персонажей и историй, тем очевидней было, что автор — московский тепличный интеллектуал.

…Что за роль? Отголосок каких-нибудь старых идей, замыслов, сюжетов?.. Все это тоже было какой-то частью игры — условия и цель которой оставались Андрею недоступны. Но он продолжал следить за ее ходом — сам не зная, зачем.

— …Вовку? Ну, помню Вовку…

— Как была его фамилия?

— Фамилия… Да хер его знает… Слышь, Камиль!

— Ну?

— Ты Вовку помнишь?

— Какого Вовку?

— Ну этого, отморозка, прошлым летом он пару месяцев с нами работал… Такой странный…

— А! Ну?

— Не помнишь, как его фамилия была?

— Фамилия? Щас… Каширин, вроде.

— Точно — Каширин.

Илья смотрел на экран монитора и теребил в нерешительности правую мочку. Происходящее отдавало каким-то киберпанком, во всяком случае — триллером. Виртуальность, анонимное сетевое пространство «принимало ухаживания», соглашалось на игру, поддавалось на провокацию. Каков вопрос — таков ответ…

Читая на форуме отклик на собственное сообщение, в котором Илья (без всякой, естественно, задней мысли — смеху и легкого перчику ради) воспроизвел слышанную в свое время от приезжавшего в Питер рыжего Вадьки историю про неизвестного из московского морга, замученного кем-то словно под впечатлением от «Андалузского пса», он даже подумал, что, может, не такое уж веселое и безобидное стебалово эта их «Тайная история кино»… Собственно, никаких реальных поводов для паранойи не было — его почти наверняка именно что подкалывали, разыгрывали… Но предмет розыгрыша Илье как-то не очень нравился, даром что начал все он сам.