Лиза Гарднер - Исчезновение

— Упустили? — переспросил Куинси. — Как, черт возьми, можно было упустить такого увальня, как Чарли Дункан?

— Послушай, Куинси…

— Эйб, у нас есть всего пятнадцать минут на то, чтобы убедиться, что моя жена по-прежнему жива. Не хочу показаться невежливым, но говори быстрее.

Сандерс быстро изложил суть: Дункан отправился завтракать в местную закусочную. Ничего странного, он почти всегда так делает, потому что не умеет готовить. Он вошел в закусочную и исчез. Когда детективы наконец два часа спустя забеспокоились, выяснилось, что он вышел через кухню. Владельцу закусочной это показалось странным, но ведь Дункан и сам по себе странный тип.

— Честное слово, — сказал Сандерс, — мои парни клянутся, что он не мог заметить за собой хвост.

— Просто решил ускользнуть через заднюю дверь, как в старые добрые времена?

— Не исключено. — Сандерс, наверное, расслышал в его голосе недовольство. — Послушай, мы обыскиваем город. По крайней мере его драндулет по-прежнему стоит перед закусочной — стало быть, он движется своим ходом.

— А что, если у него есть дружок с машиной или он попросту угнал тачку? — зло возразил Куинси.

— Мы отрабатываем все варианты. Дай нам время.

— Время? Какое время? Сейчас четверть второго, Сандерс. От похитителя ни слуху ни духу. Ты понимаешь, что это значит? Что Рэйни, возможно, мертва.

Куинси спрятал мобильник и выругал себя за то, что не установил за Дунканом более жесткой слежки, не разыскал Эндрю Бенсона, не сделал миллиона дел, о которых все они думали, но которые так и не довели до конца, потому что у них просто не было времени. С самого начала им постоянно не хватало времени.

Телефон снова зазвонил. Это был Кинкейд. Куинси взглянул на часы. Наверное, конец — Кинкейд получил официальное уведомление от Даничича или от какого-нибудь другого репортера. Они опоздали с передачей выкупа, и в наказание…

Он расправил плечи и собрался с духом, прежде чем взять телефон. Впрочем, это ему не помогло.

Кинкейд звонил не насчет Рэйни.

Он звонил насчет Кимберли.

Среда, 13.18

— Может быть, все не так плохо, как кажется, — настойчиво твердил Кинкейд. — Мак умудрился проломить запертые ворота фургоном, так что путь для службы спасения был открыт. Они уже там.

— Мне нужно с ней поговорить.

— Ей оказывают помощь. Как только состояние стабилизируется, вы сможете ей позвонить, я в этом уверен.

— Она моя дочь!

— Куинси… — Кинкейд секунду помолчал, подбирая слова. — Сегодня она отлично поработала.

Куинси опустил голову, ущипнул себя за переносицу.

— Она всегда отлично работает, — прошептал он.

— Эн-Эс вмонтировал в коробку какое-то устройство. Может быть, нашпиговал верхний этаж зарядами — мы пока еще не знаем. В ту секунду, когда сумка надавила своим весом на дно коробки… у нее просто не было шансов. И если бы Шелли не ворвалась в этот ад…

— Шелли? Шериф Аткинс?

— Да. Шелли вытащила вашу дочь.

— Простите. — Куинси был слегка удивлен. — Я подумал, что это сделал Мак.

— Нет, он находился за рулем фургона. А с ней была Шелли. Насколько я понял, она вбежала внутрь и вынесла Кимберли прямо из огня. Это был настоящий подвиг.

— С ней все в порядке? — быстро спросил Куинси.

Молчание.

— Кинкейд!

— Как раз сейчас ее отправляют в портлендскую клинику, — негромко ответил сержант. — Кажется… кажется, дело плохо.

Теперь замолчал Куинси. Сначала детектив Гроув, теперь — Шелли и его собственная дочь. Кто следующий?

— Есть новости от Даничича? — спросил он, хотя и так знал ответ.

Кинкейд ответил:

— Нет.

Среда, 13.20

Мак чувствовал себя так, словно за эти пятнадцать минут постарел на пятьдесят лет. Кимберли обожгло гортань, трахея распухла, и доступ кислороду был перекрыт. Медики ввели ей трубку — Мак подумал, что во второй раз он вряд ли захочет на это взглянуть.

По крайней мере врачи были явно довольны результатом. Щеки Кимберли порозовели, грудь начала ритмично подниматься и опускаться. Можно было бы подумать, что она просто спит, если бы не опаленные волосы, перепачканная сажей одежда и запах гари. Однако она выглядела куда лучше, чем Шелли Аткинс.

К моменту прибытия «скорой помощи» обожженное тело Шелли превратилось в сплошной пузырь, руки и ноги чудовищно вздулись. У нее хватило благоразумия обвязать лицо рубашкой. А руки и плечи — увы…

Маку доводилось лишь читать о подобном, но видеть своими глазами не приходилось. От запаха сводило желудок, и Митчелл в один миг позеленел. Однако Мак держался, когда они подбежали к Шелли с аптечкой, когда пытались прикрыть страшные ожоги смехотворно маленькими кусочками стерильной марли. В ту самую минуту, когда у нее случился болевой шок, Мак понял, что Кимберли тоже перестала дышать.

Он еще в жизни не был так счастлив увидеть машину «скорой помощи». Счастлив до безумия. В глазах у него стояли слезы, он все пытался объяснить, что случилось, что нужно Кимберли, что нужно Шелли, пока врачи не отодвинули его и Митчелла в сторону и не принялись за дело. У них было в десять раз больше сноровки и в десять раз больше медикаментов, а Мак и Митчелл просто стояли рядом, потрясенные, и твердили друг другу, что все будет хорошо.

Носилки с Кимберли задвинули в машину, а за Шелли прибыл вертолет. Мак и Митчелл помогли погрузить шерифа. Потом вертолет улетел, Кимберли увезли — а им осталось лишь надеяться на лучшее.

Прошло всего двадцать минут, но это были самые долгие двадцать минут в жизни Мака. И он даже не смог поехать с Кимберли. Он не был ее мужем — всего лишь любящим ее мужчиной.

Он стоял перед побитым фургоном и думал о кольце. Хотелось бы ему, чтобы Кимберли сегодня его надела — хотя бы на цепочке вокруг шеи. Если не для себя, то для Мака — он бы увидел и понял, что Кимберли согласна, что она признаётся ему в любви. Что они были счастливы — до того, как все это случилось.

Наконец он залез в машину. Митчелл сел позади. Поскольку выбора не оставалось, Мак занял место водителя и включил зажигание.

И тут Митчелл сказал:

— Черт возьми! Посмотри-ка!

Среда, 13.22

Рэйни набрала номер мобильника Куинси, прижала трубку к уху и затаила дыхание, услышав гудки. В животе у нее что-то задрожало — словно она была школьницей, которая собиралась пригласить парня на свидание и не знала, что он ответит.

— Куинси слушает, — ответил он, и Рэйни пришла в такое волнение, что не смогла произнести ни слова.

— Кто это? — резко спросил он.

Она начала плакать.

— Рэйни! О Господи, Рэйни! — Раздался скрежет, потом ругательство. Он, видимо, вел машину и теперь резко остановился на обочине.

— Не вешай трубку! — крикнул Куинси. — Не вешай трубку, скажи, где ты! Я еду к тебе, я еду! — В его голосе звучало точно такое же отчаяние, которое испытывала она сама на протяжении нескольких последних дней.