Тана Френч - Ночь длиною в жизнь

Я напомнил себе, что беседа важнее, чем последнее слово.

— Наверное, ты права.

— Конечно, права.

— По крайней мере я не ращу из Холли язычницу. Она ходит к мессе.

Я надеялся, что упоминание о Холли снова успокоит маму, но на сей раз она только раззадорилась; с ней никогда не угадаешь.

— А хоть и язычница, для меня все едино. Я пропустила ее первое причастие! Первое причастие моей первой внучки!

— Ма, Холли твоя третья внучка. У Кармелы две девочки старше ее.

— Первая с нашей фамилией. И последняя, судя по всему. Я не знаю, что там затевает Шай — у него, может быть, десяток подруг сразу, а мы и не узнаем, он в жизни ни одну не привел познакомиться, ей-богу, у меня на него уже сил нет. Мы с твоим отцом думали, что только Кевин…

Она прикусила губу и принялась усердно организовывать чай, грохая чашки на блюдца и шлепая печенье на тарелку.

— А теперь мы и Холли больше не увидим, — раздраженно заметила она.

— Гляди, — сказал я, подняв вилку. — Так нормально?

Ма едва взглянула.

— Нет. Между зубцами чисть.

Мама принесла все необходимое к чаю, налила чашку и подвинула ко мне молоко и сахар.

— Я Холли к Рождеству замечательное бархатное платьице присмотрела.

— Еще две недели, — ответил я. — Там видно будет.

Ма искоса взглянула на меня — я не понял взгляда, — но промолчала. Она взяла другую тряпку, села напротив меня и подобрала что-то серебряное — возможно, затычку для бутылок.

— Пей свой чай, — сказала она.

Чай оказался такой крепкий, что мог выбраться из чайника и надавать тумаков. Соседи ушли на работу, на улице стояла тишина, только барабанили капли дождя и где-то слышалось оживленное движение. Мама перебирала серебряные безделушки; я разобрался со столовыми приборами и взял рамку для фото — затейливые цветочки, украшавшие ее, я никогда не отчистил бы до маминых стандартов, но хотя бы знал, что это такое. Когда напряжение в комнате отпустило, я сказал:

— Скажи мне, па крутил с Терезой Дейли, до того как тебя встретил?

Ма уставилась на меня, не меняя выражения лица, однако в глазах пронеслось многое.

— Это где ж ты такое услышал? — строго спросила она.

— Значит, гулял он с ней.

— Твой па — чертов идиот. Ты и сам это знал, или ты еще хуже.

— Знал, да. Я только не знал, что и в этом он был чертов идиот.

— От нее всегда одни неприятности, от этой. Всегда вертела хвостом по улице, с подружками трещала как сорока.

— И папа клюнул.

— Все клевали! Парни — идиоты; они от таких штук с ума сходят. И твой па, и Мэтт Дейли, и половина парней Либертис — все вились вокруг задницы Тэсс О'Бирн. Девка отрывалась от души: крутила с тремя-четырьмя одновременно, бросала их через неделю, если ей не хватало внимания. А они приползали обратно.

— Мы сами не понимаем своего счастья, — сказал я. — Особенно в молодости. Па ведь тогда совсем юнцом был?

Ма хмыкнула.

— Соображал поди. Я, хоть на три года моложе, и то могла сказать, что он наплачется.

— Ты тогда уже глаз на него положила?

— Ну да. О Господи, и ведь не подумаешь… — Ее пальцы забегали медленнее. — Сейчас и представить трудно, каким твой па красавцем был. Шикарные кудри, глаза голубые-голубые, а смех… Никто больше так не смеялся.

Мы оба непроизвольно взглянули в дверной проем, в сторону спальни. Ма произнесла таким тоном, словно имя отца на вкус лучше любого мороженого:

— Джимми Мэки мог выбрать любую девушку в округе.

Я улыбнулся ей:

— И он направился прямиком к тебе?

— Когда он начал ухлестывать за Тэсс О'Бирн, мне всего пятнадцать стукнуло, совсем девчонка, но не то что нынешние, которые в двенадцать выглядят на все двадцать. Я ни фигурой похвастать не могла, ни косметикой, ни о чем понятия не имела, только все время пыталась поймать его взгляд, когда он на работу утром шел. А он ни разочка не обернулся на меня, все с ума сходил по Тэсси. И ей он нравился больше других.

Я ни словечка об этом не слышал раньше, и Джеки наверняка не слышала, иначе давно передала бы мне. Ма не из тех, кто охотно распахивает душу; спроси я ее об этом неделей раньше или неделей позже, получил бы шиш. Кевин оставил ей страшную незаживающую рану. Приходится пользоваться тем, что есть.

— Так почему они расстались? — спросил я.

Ма поджала губы.

— Если взялся чистить серебро, чисть нормально. В бороздки залезай. Что толку, если мне потом все придется переделывать.

— Прости. — Я принялся тщательнее демонстрировать свое усердие.

— Я не говорю, что твой па был святым праведником. Тэсс О’Бирн та еще бесстыдница, но тут они друг друга стоили.

Я ждал, натирая серебро. Ма схватила мое запястье и потянула руку к себе, чтобы проверить блеск рамки; потом недовольно кивнула и отпустила руку.

— Так лучше. В те времена все было иначе. Тогда соблюдали какие-то приличия и не бросались на все, что шевелится, как в телике делают.

— Па кувыркался с Тэсси О'Бирн в телике? — поинтересовался я с невинным видом и получил удар по руке.

— Нет! Ты вообще слушаешь, что я говорю? Они оба и по отдельности были психованные, а вместе друг друга только подзуживали. Как-то летом твой па взял напрокат у друга машину и повез Тэсс на все воскресенье в Пауэрс-корт, водопад посмотреть. Только на обратном пути машина сломалась.

Или так рассказывал па. Ма посмотрела на меня со значением.

— И?.. — спросил я.

— И они остались там! На всю ночь! Тогда ведь мобильных не было; позвонить в техпомощь они не могли, не могли даже сообщить кому-нибудь, в чем дело. Подумывали идти пешком, но застряли на проселке, где-то в Уиклоу, а уже темнело. Они остались в машине, а на следующее утро мимо проезжал фермер, они завели машину от его аккумулятора. Пока они добрались до города, все уже считали, что они упорхнули.

Ма повернула серебряную безделушку к свету — проверить, что очищено идеально, и потянуть время; она всегда отличалась пристрастием к драме.

— Ну вот. Твой па всегда говорил мне, что спал тогда на переднем сиденье, а Тэсс — на заднем. Я не знаю, но Фейтфул-плейс думает иначе.

— Кто бы сомневался… — сказал я.

— Девушки в те времена не оставались у парней. Только потаскушки. Ни одна девчонка на такое бы не пошла до замужества.

— После этого им следовало пожениться, чтобы спасти ее репутацию.

Мама придвинулась ко мне.

— Я-то думаю, твой па и женился бы на ней, он от нее с ума сходил, чертов идиот, — презрительно объяснила она. — Но О'Бирнам он не годился — они всегда много о себе воображали. Отец Тэсси и ее дядья избили Джима; я на следующий день его еле узнала. Ему велели и близко к ней не подходить. Сказали, он и так достаточно напортачил.

— И он сделал, как велено.

Мне это очень нравилось. Звучало ободряюще. Вот меня Мэтт Дейли со своими дружками мог бы избить до смерти, а я, едва выйдя из больницы, со всей возможной скоростью заковылял бы к Рози.