Хосе Сомоса - Зигзаг

— Я много раз видел пытки и испытывал их на себе. В 1993 году я работал в Руанде, занимался подготовкой нескольких военизированных групп племени гуту в районе Мурехе… Когда началась заварушка, меня обвинили в предательстве и решили подвергнуть пыткам. Один из командиров заявил, что они будут действовать не спеша: начнут с ног и дойдут до головы. Для начала они острыми палками выдрали мне ногти на ногах. — Он усмехнулся. — Такой боли я не испытывал за всю свою проклятую жизнь. Я рыдал и мочился от боли, но хуже всего было думать о том, что они только начали — это были всего лишь ногти на ногах, эта сухая дребедень, которая растет на самом дальнем конце тела… Я думал, что не выдержу, что мой мозг взорвется до того, как они дойдут до пояса. Но через два дня в деревню вошла одна из групп, которые я готовил, они убили тех, кто меня пытал, и освободили меня. Тогда я подумал, что всегда есть предел страданиям, которые можно вынести… В военной академии, где меня учили, говорили: «Если боль длится долго, ее можно вынести. Если она невыносима, ты умрешь, и долго она не продлится». — Он снова рассыпался старческим, усталым смешком. — Предполагалось, что эта теория подкрепит нас в трудный момент. Но это…

— Замолчите уже! — Жаклин в отчаянии опустила голову и закрыла уши.

Картер недолго посмотрел на нее и снова заговорил тихим хриплым голосом, тыча в них незажженной сигаретой, как кривым мелком:

— Я прекрасно знаю, что сделаю, когда ваша коллега получит изображение. Я уничтожу этого ублюдка, кто бы он ни был. Здесь и сейчас. Убью так, как убивают бешеную собаку. Если это я… — Он помедлил, словно раздумывая над этой неожиданной возможностью. — Если это я, я доставлю вам удовольствие, снеся себе башку.

Кабина маленького UH1Z начала раскачиваться, как старый автобус на неасфальтированной дороге. Гаррисон был зажат в современном эргономичном кресле с перекрестным ремнем безопасности, и из всего его тела двигалась только голова, но уж она поворачивалась во все стороны, куда только позволяли позвонки. Перед ним, касаясь его коленей, сидела солдат Превен, упорно глядя в потолок. Гаррисон заметил, что под линией каски зрачки ее красивых голубых глаз расширены. Ее сослуживцы скрывали свое состояние не лучше. Только сидевший в глубине Юргенс был невозмутим.

Но Юргенс был просто другим ликом смерти, и в пример его приводить не стоило.

За бортом, казалось, бушевал ад. А может быть, это и было настоящее небо, кто его знает. Четыре «архангела» лихорадочно пробирались сквозь почти горизонтальный дождь, пулеметной очередью хлеставший по лобовым стеклам. В полусотне метров под ними бесновалось чудовище с силой тысяч тонн вздыбленной воды. Хорошо хоть ночная тьма не давала им увидеть пучину морскую. Но если долго смотреть в боковое окошко, Гаррисону удавалось разглядеть миллионы факелов пены на верхушках километров волнующегося бархата, подобных причудливому убранству старого римского дворца во время карнавальных оргий.

Гаррисон подумал, не считает ли солдат Превен, что он в чем-нибудь виноват? Нет, на его взгляд, она уж никак не могла упрекнуть его в смерти этого кретина Борсельо. В «Игл Груп» его даже поздравили.

Приказ пришел в полдень, через пять минут после того, как Борсельо получил пулю между глаз. Он поступил откуда-то с севера. Всегда одно и то же: кто-то на севере приказывал, кто-то на юге подчинялся. Это как голова и тело: все всегда идет сверху вниз, думал Гаррисон. Мозг командует, а рука действует.

«Голова» вынесла решение, что устранение лейтенанта Борсельо допустимо. Гаррисон поступил правильно, Борсельо был бестолочью, положение было экстренное, теперь его заменял сержант Франк Мерсье. Мерсье был очень молод и сидел рядом с Превен, напротив Гаррисона. Ему тоже было страшно. Его страх проявлялся в поднимающемся и опускающемся кадыке. И все-таки это хорошие солдаты, прошедшие обучение по системе SERE (выживание, уклонение от столкновения, сопротивление, побег). Они в совершенстве владели оружием и снаряжением, получили дополнительную подготовку по защите и обеспечению изоляции отдельных зон. И могли не только защищаться: у них были штурмовые винтовки XM39 с разрывными патронами и автоматы Ruger MP15. Все они были крепкими, с остекленевшим взглядом и блестящей кожей. Они больше походили на машин, чем на людей. Единственной женщиной была Превен, но она прекрасно вписывалась в группу. Гаррисон был рад, что они рядом, ему не хотелось, чтобы они плохо о нем думали. С ними и с Юргенсом бояться ему было нечего.

Кроме грозы.

После того как вертолет в очередной раз тряхнуло, он решил, что надо что-то делать.

Он посмотрел на пилотов. Они походили на громадных муравьев в своих овальных черных касках, озаренных светом панели управления. Конечно, о том, чтобы отстегнуть ремень и добраться до них, нечего и думать. Он повернул встроенный в каску микрофон и нажал на кнопку.

— Это уже буря? — спросил он.

— Начало бури, сэр, — ответил один из пилотов. — Скорость ветра еще не превышает ста километров в час.

— Это не ураган, — произнес второй пилот в его правое ухо.

— А если ураган, то имени ему еще не дали.

— А вертолет его выдержит?

— Думаю, да, — со странным равнодушием ответили в левое ухо.

Гаррисон знал, что «архангел» представляет собой сложную и прочную военную машину, приспособленную к любым атмосферным условиям. Даже его лопасти можно было регулировать в зависимости от силы ветра: в данный момент они выписывали не классический крест, а два ромба. Однако его выводила из себя сама возможность аварии — не из-за смертельной опасности, а из-за недостижения цели.

— Когда мы будем на месте, по вашим расчетам? — Он ощутил, как по его спине и затылку под каской и спасательным жилетом струится пот.

— Если все пойдет нормально, остров должен быть в пределах видимости через час.

Он оставил канал рации включенным. Голоса щекотали ему слух подобно галлюцинациям сумасшедшего: «Архангел Один Архангелу Два, прием…»

Они заснули, по крайней мере так ему казалось.

Он не решался осветить их фонарем, опасаясь разбудить, хотя вероятность этого была мала — все явно выбились из сил от недостатка отдыха. Но, присмотревшись к каждому из них, он убедился, что они спят. Жаклин спала нервно и издавала какой-то горловой стон, а ее грудь под футболкой колыхалась. Картер с виду не спал, но в одном из уголков его губ образовалась маленькая черная точка, как дуло пистолета. Бланес храпел.

До полуночи оставалось десять минут, а Элиса все не появлялась.

Приближался самый важный момент.

Сердце колотилось у него в груди. Он даже подумал, что остальные его услышат и проснутся, но заглушить стук сердца нельзя было никак.