Хосе Сомоса - Зигзаг

Остерегайся Рика.

Как глупо. Да Валенте никакого внимания на нее не обращал. На первом занятии он ни разу даже не взглянул в ее сторону.

Встреча состоялась в субботу вечером в кафе, где она раньше не бывала, недалеко от улицы Аточа. «Тебе там понравится», — заверил ее Мальдонадо.

И он не ошибся. Это было спокойное место с темными стенами и неким подобием театральной атмосферы, обусловленным в основном наличием красного занавеса у стойки бара. Ей очень понравилось.

Мальдонадо ждал ее за одним из немногих занятых столиков. После ужасной прошедшей недели она не могла скрыть, что очень рада его видеть.

— Вчера я несколько раз звонил тебе домой, кто-то снимал трубку, и связь прерывалась, — сказал Мальдонадо.

— Что-то было с линией. Уже все починили.

В телефонной компании им сказали, что произошел «системный сбой», но Элиса думала, что настоящий «системный сбой» был у ее матери, которая бегала по стенкам и, слегка повысив свой размеренный тон голоса, угрожала подать на них в суд за нанесенный ущерб («У меня есть важные клиенты, которые звонят мне домой, вы не представляете себе…»). Ей обещали, что прямо в субботу утром к ним пришлют нескольких мастеров проверить линию и устранить неполадки, и так и сделали. Только тогда Марта Моранде успокоилась.

Элиса заказала кока-колу без сахара, весело поглядывая, как Мальдонадо достает из рюкзака бумаги.

— Снова вопросики? — шутливо спросила она.

— Да. Ты не хочешь? — Она поспешила ответить, что хочет, потому что почувствовала по тону, что говорит он серьезно. — Я знаю, что это нудная канитель, — сказал он, извиняясь, — но ничего не поделаешь, такова моя работа. Большущее спасибо тебе, что ты меня выручаешь… Хорошая журналистика получается из терпеливо собранной информации, — добавил он с удивившим ее оскорбленным достоинством.

— Да, конечно, прости… — Ляпнула что-то не то, подумала она. Но при виде почти что застенчивой улыбки Мальдонадо ее угрызения совести как ветром сдуло.

— Да нет, это ты меня прости. Я немного на нервах, потому что семестр заканчивается и нужно как можно скорее сдать репортаж.

— Ну, давай, — сказала она, — не будем терять времени: спрашивай что хочешь. Расскажу все как на духу.

Однако сразу разговор гладко не пошел. Он механически задавал ей вопросы про то, как она любит отдыхать, а она отвечала напряженно, точно была на устном экзамене. Элиса поняла: оба они недовольны, что начали встречу так непохоже на прошлый вечер. Тогда Мальдонадо спросил, каким видом спорта она занимается, и все изменилось. Элиса сказала, что занимается всем, чем только может, и это было правдой: в ее распорядок дня входили фитнес, плавание, аэробика… Мальдонадо в изумлении уставился на нее:

— Теперь понятно, откуда у тебя такие физические данные, — заметил он.

— Какие «такие»? — улыбнулась она.

— Твои физические данные идеально подходят физичке.

— Какой плоский и неоригинальный каламбур.

— Ты просто вынудила меня это сказать.

Потом они заговорили о ее детстве. Она рассказала, что росла в одиночестве, и все развлечения и игры зависели только от ее воображения. Других вариантов не было, потому что ее родители не хотели иметь больше детей, были заняты скорее собственными делами и не обращали на нее внимания. Отец («его звали как тебя, Хавьером») стал физиком во времена «еще похуже», чем сейчас. В воспоминаниях Элисы он остался мягким человеком с густой темной бородой, и все. Часть жизни он провел в Англии и Соединенных Штатах, исследуя слабое взаимодействие, модную в семидесятые годы тему теоретической физики: силу, вызывающую распад некоторых атомов.

— Он долгое время изучал явление, известное под названием «нарушение СР-симметрии каоном»… Пожалуйста, не смотри на меня так… — Элиса засмеялась.

— Нет-нет, — возразил Мальдонадо. — Я слушаю и записываю.

— Каон, как слышится, так и пишется, — уточнила Элиса, видя, как рука Мальдонадо повисла над страницей.

Ей было все интереснее. К сожалению, пришлось рассказывать и о матери, Марте Моранде — зрелой, привлекательной, магнетической женщине, хозяйке и директоре салона «Пиккарда» [3] Итальянское женское имя, которое фонетически ассоциируется с испанским словом «pícara», означающим «проказница». — Примеч. пер. : «В «Пиккарде» ты откроешь для себя свою красоту».

Говорить о матери и получать от этого какое-то минимальное удовольствие было сложно.

— Она из семьи, где привыкли к деньгам и к путешествиям. Клянусь, я до сих пор спрашиваю себя: что мой отец мог найти в таком создании… В общем, я уверена, что он… Что мой отец не оставил бы меня одну, если б мать была другой. Она всегда говорила, что должна наслаждаться жизнью, что она не может жить взаперти только потому, что вышла замуж за какого-то умника. Так она его называла. Иногда она говорила это при мне. «Сегодня приезжает умник», — так и объявляла. — Мальдонадо перестал писать. Он слушал ее с серьезным видом. — По-моему, отец не хотел усложнять себе жизнь разводом. Плюс ко всему в его семье все были очень набожными католиками. Он просто закрывал на все глаза и давал матери «жить». — Элиса перевела взгляд на стол и улыбнулась: — Скажу честно, я решила изучать физику, чтобы достать мать: она хотела, чтобы я шла на экономический и помогала ей управлять ее замечательным салоном красоты. И я таки ее достала. Ей было жутко обидно. Она перестала со мной разговаривать и, воспользовавшись очередным отсутствием отца, уехала в свой загородный дом под Валенсией. Я осталась в Мадриде одна, с дедом и бабушкой по отцовской линии. Когда отец узнал об этом, он вернулся и сказал, что никогда меня не оставит. Я ему не поверила. Через неделю он поехал к матери в Валенсию, чтобы убедить ее заключить перемирие. На обратном пути в его машину врезался автомобиль с пьяным водителем за рулем. И на этом все кончилось.

Ей было холодно. Она потерла обнаженные руки. Хотя, с другой стороны, это был просто холод, а не настоящая душевная боль. Хорошо, что она об этом с кем-то говорит. Кому бы она могла рассказать об этом раньше?

— Теперь я опять живу с матерью, — добавила она. — Но у каждой в доме своя территория, и мы стараемся не пересекать границу чужих владений.

Мальдонадо рисовал на бумаге круги. Элиса почувствовала, что напряженность вот-вот вернется. Она решила сменить тон:

— Но ты не думай, то время, когда я была одна в Мадриде, пошло мне на пользу: я смогла получше узнать моего деда, а он был самым лучшим человеком в мире. Когда-то он был учителем, и ему очень нравилась история. Он частенько рассказывал мне что-нибудь про древние цивилизации и показывал иллюстрации в книжках…