Уоррен Мерфи - Зерна смерти

— Я знал, что вы не отравите меня, дон Гулиелмо, — сказал Деуссио.

— Тогда почему же ты не выпил со своим доном? — Гулиелмо Балунта хотел было как всегда подкрепить свои слова жестом. Широко развести руки, чтобы выразить недоумение. Но руки его почему-то не послушались. Они стали холодеть и покрылись мурашками, будто он опустил их в свежую минеральную воду. Он почувствовал головокружение и необыкновенную легкость. Он отступил назад к софе, но ноги его тоже уже не слушались. Все же он попытался идти, но повалился навзничь, чуть не достав головой софы. Падение своего тела он ощутил как что-то очень далекое и совсем не такое болезненное, как обычное падение на мраморный пол. Падение показалось ему мягким. Теперь он мог спокойно лежать и смотреть на прекрасный потолок своей комнаты. Его Джонни что-то говорил ему. Он говорил о чем-то неизбежном. Он даже вытащил из своего портфеля какую-то смешную, скатанную в длинный рулон бумагу с дырочками. Но Гулиелмо Балунта было уже все безразлично. Он вспомнил очень белый камешек, который у него был когда-то в местечке под Мессиной, где он родился. Однажды он бросил этот камешек в воды узкого пролива, отделяющего Сицилию от Италии, и сказал своим друзьям: «Я буду жить, пока море не вернет мне этот камешек». Он вспомнил свою юность. Затем перед его глазами появилась картина Мессинского пролива. По волнам к нему плыло что-то белое. Какое-то пятнышко? Нет. Его камешек.

Джонни точно не знал, слышал ли его еще дон Гулиелмо. Сэлли и его парни уже входили в ворота поместья Балунта. Люди из охраны дона вряд ли станут сопротивляться: ведь дон мертв и защищать больше некого. Их можно будет потом отослать в Детройт и влить в небольшое отделение организации. Но все же, застав Джонни одного над трупом их дона, они могли сорвать на нем злобу за гибель патрона, которого не уберегли. Поэтому следовало спешить. И если Балунта все еще слышит, Джонни Черт должен успеть объяснить, почему он был вынужден убить его.

— На рулоне с дырочками собраны и проанализированы данные за много лет. В этой стране стали происходить — беспричинно — вещи, которые не должны были произойти. Я заметил это несколько лет назад, когда у Скубиси на востоке без причины возникли крупные неприятности. Тогда мы назвали эту беспричинность «Икс-фактором», и мы посчитали эту беспричинность некой причиной.

С тех пор случилось много странного. Города, находившиеся под нашим полным контролем, почему-то внезапно стали уходить из рук. Политиканы и полицейские вдруг отправлялись в тюрьму, потому что в руках у прокуроров оказывались улики, которых они не должны были получить. На судей, бывших в течение многих лет на нашем содержании, неожиданно оказывала давление неизвестная сила. Эта неизвестная сила и была тем самым «Икс-фактором». Если вы взглянете на все эти факты непредвзято, вы поймете, что нам приходит конец. Через десять — пятнадцать лет мы будем лишены всякой возможности продолжать бизнес.

Сэлли со своими парнями уже прошел в дом с оружием в руках. В прихожей, за дверями громадной гостиной с мраморным полом, послышался тихий ропот. Джонни Черт пригласил всех войти.

— У дона случился сердечный приступ, — сказал он вошедшим, пряча за спиной компьютерную распечатку, хотя знал, что охранники дона поняли бы в ней не больше, чем сам Балунта.

— Да. Сердечный приступ, — сказал один из охранников.

Джонни Черт кивнул Сэлли, чтобы тот вывел всех из помещения. Идя к двери, один из охранников шепнул Сэлли:

— С кем это он говорил, с покойником, что ли?

Сэлли ударил его кулачищем по затылку, сняв тем самым вопросы.

Один в пустой комнате, Деуссио продолжил объяснение с мертвым доном. Он сказал, что «Икс-фактор» — та сила, которая заставляет чиновников работать не на тех, кто дает им деньги, а на тех, кто отдает им свои голоса. «Икс-фактор» становится все сильнее. Поэтому каждый день промедления уменьшает шансы его уничтожить. К тому времени, когда люди с образом мыслей Балунта поймут, что необходимо действовать, будет уже поздно.

В Сент-Луисе уже побывал исполнительный агент «Икс-фактора» — самая верхушка скрытого под водой айсберга. Это было после того, как он, Джонни помог другу устранить некоторых нежелательных лиц.

— У нас есть пока одно небольшое преимущество, и я намерен им воспользоваться, — сказал Деуссио. — «Икс-фактор» еще не знает, что я его вычислил. Взгляните сюда...

Он развернул перед мертвым доном длинную компьютерную распечатку. Даже если бы дон Гулиелмо был жив; он вряд ли разобрался бы в этой бумаге лучше, чем сейчас. Именно поэтому он должен был умереть. Как опытный стратег, Джон Винсент Деуссио чувствовал, что следует действовать немедленно, даже если все остальные этого не понимают. Именно это качество сделало его тем, кем он был. Сделало очень опасным. В отличие от других, он знал, что находится в состоянии войны не на жизнь, а на смерть, и чувствовал за собой право устранить любого, кто не хочет помочь ему в этой борьбе.

Джонни Деуссио выпил вино, налитое Балунта для себя, вино, в которое Джонни не бросал шарика с ядом. Затем откинулся на софу, чтобы еще раз обдумать свой план атаки.

Впервые в жизни Римо увидел набросок своего лица на бумаге на демонстрации «Чудесного зерна» в Огайо. Кругом на полях зеленели всходы. Филдинг объяснил собравшимся, что должен продемонстрировать результаты использования своего метода не только в плохих условиях, но и на хороших почвах, в умеренном климате. Этот участок также был расположен на небольшом холме и окружен забором с пропущенной поверху колючей проволокой.

Мария Гонзалес, прибывшая сюда с советским паспортом, поскольку Куба не имела дипломатических отношений с Соединенными Штатами, беседовала с французским агрономом, который заметил, что в его стране очень многие крестьяне ведут хозяйство точно на таких же почвах и в таком же климате, как в Огайо.

Чиун терзал нескольких телевизионщиков с камерами, добиваясь от них ответа, почему в дневных телесериалах стало так много сцен насилия и разврата. Видимо, кто-то из них ответил Чиуну недостаточно почтительно, потому что Римо вскоре заметил, как санитары машины скорой помощи укладывают на носилки мужчину, предварительно сняв с него портативную телекамеру.

Корреспонденты работали в рубашках без пиджаков. Всюду ходили полицейские округа Майами, в рубашках с открытым воротником и короткими рукавами, с крупнокалиберными пистолетами у пояса. Шериф округа поклялся, что здесь, в Пикуа, штат Огайо, он не допустит ничего подобного тому, что произошло в Моджаве.

— Мы не такие лопухи, как там, — сказал шериф.

— Где там? — спросил один из репортеров.