Мари Хермансон - Двойная жизнь

«Посмотрите, – говорили ее глаза, – как бесстыдно вы резвитесь в нашей супружеской постели! Вы только гляньте, как вы запятнали ее!» И Ивонн, глянув на кровать, почувствовала отвращение. Еще никогда прежде она не испытывала с такой явственной и прискорбной остротой значение слова «стыд».

Эта сцена длилась пару секунд. Потом они оба выскочили из кровати и кинулись под покрывало, чтобы скрыть наготу.

Но женщины уже и след простыл. Она исчезла так же тихо и незаметно, как и появилась.

– Господи боже! И как она оказалась здесь? Ее же должны были отпустить только десятого апреля? – шептал Бернхард.

Получается, что он тоже ее видел. Это событие оказалось таким кошмарным и непостижимым, что в какой-то момент Ивонн решила, что это была просто ее собственная галлюцинация.

Они оба быстро оделись. Бернхард все время бормотал себе под нос: «Господи боже мой, господи боже мой». Прежде чем покинуть спальню, Ивонн глянула на себя в зеркало. Ее волосы, частично выбившиеся из хвоста, торчали во все стороны. Она сняла резинку и попыталась, насколько это было возможно, поправить прическу. Ивонн была очень рада тому, что Нора не пользовалась косметикой и поэтому у нее не было никакой нужды подкрашиваться.

Когда она спустилась вниз, Хелена Экберг, не снимая пальто, сидела в гостиной на диване. Рядом с ней восседала внушительного вида дама в желтой униформе с несколько видоизмененной прической панка, которая иной раз так вдохновляет женщин средних лет.

Как только Бернхард вошел в комнату, его жена встала и устремилась ему навстречу. Они формально обнялись, как на коктейль-вечеринке.

– Хелена, как здорово! А я-то думал, что отпуску тебя будет только в апреле! – воскликнул мужчина.

– Да, мой первый отпуск без сопровождения будет как раз десятого апреля. Он продлится целые сутки, и я уже тебе рассказывала об этом. Но сегодня меня отпустили только на восемь часов с сопровождением.

– Но, дорогая, почему же ты мне не позвонила заранее? Я бы мог приготовить праздничный ужин.

– Я не думала, что сумею уложиться в восемь часов. Мы, собственно, хотели лишь немного прогуляться. Но потом Бритт Ингер подыскала по расписанию поезда, подходившие нам по времени, и мы решили поменять планы. Я пробуду здесь недолго. А это – Бритт Ингер, она сопровождает меня.

С этими словами Хелена обратилась к сидевшей на софе женщине, кивнувшей в знак приветствия.

– А это – мой муж, Бернхард.

Хелена обхватила рукой Бернхарда, который в ответ также слегка кивнул.

– И?.. – осторожно спросила Хелена и, приподняв брови, повернулась в сторону Ивонн, которая, продолжая стоять в дверях, наблюдала за этой странной сценой.

– Нора, – поспешил представить ее Бернхард. – Нора Брик, моя домработница, я уже рассказывал тебе о ней.

– Ах да.

Хелена улыбнулась, как радушная хозяйка.

– Бернхард говорил, что вы очень добросовестный работник. Настоящее сокровище. Не правда ли, Бернхард?

– Нора превосходно заботится о нашем доме. Ты и сама видишь, какой он чистый.

– Я очень рада, что вы заботитесь о Бернхарде, – сказала Хелена и положила ладонь на руку Ивонн.

Ивонн кивнула. Одежда прилипла к ее вспотевшему телу. Она ощутила запах, исходивший от низа ее живота; она нисколько не сомневалась в том, что и Хелена, которая стояла в непосредственной близости от нее, также его чувствовала.

– Но кофе мы успеем выпить? – воскликнул Бернхард. – Нора, ты бы не могла?..

Ивонн тут же метнулась на кухню, благодарная Бернхарду за то, что смогла, наконец, удалиться.

Но Хелена не дала ей так просто уйти. Когда Ивонн отсчитывала ложечкой кофе, засыпая его в фильтр кофемашины, у нее возникло неприятное ощущение чьего-то присутствия, и, обернувшись, она увидела устремленный на нее взгляд голубых глаз.

– Я заметила, что вы протираете пыль даже на перекладинах жалюзи, – тихо произнесла Хелена, словно их обеих связывал общий секрет. – Это мне нравится. Сегодня мало кто так делает. Вы бы только посмотрели, как убирают в тюрьме, и вам стало бы дурно. А вы, Нора, спец в своем деле.

– Я делаю так, как могу, – пробормотала Ивонн, внезапно забыв, сколько мерных ложек кофе насыпала в фильтр.

– Очень хорошо. Я знаю, что Бернхард вами очень доволен.

Ивонн нажала на кнопку кофемашины, достала из морозилки пару кексов, которые она испекла перед Рождеством, и положила их в микроволновую печь. Затем она накрыла в гостиной стол на трех человек и сказала:

– А теперь мне нужно уйти. Кофе почти готов. До свидания.

И, не обращая внимания на протесты Бернхарда, она выбежала в прихожую, схватила свое пальто и вышла. За спиной она слышала голос Бернхарда, кричавшего ей вслед:

– Нора, а в четверг ты придешь? Придешь?

Ивонн открыла кран до самого упора и подставила лицо под струи воды из душа. Так прекрасно, когда есть возможность смыть с себя это клейкое, тягучее вожделение, этот взгляд голубых глаз и этот жалкий стыд.

Какое безумие! Хелена Экберг лишь однажды застала своего мужа в постели с другой женщиной, и следствием этого стал поступок, за который ей приходится отбывать длительный тюремный срок. И вот теперь, когда она после двухлетнего отсутствия снова появляется дома, – что же она видит первым делом: ее муж резвится в их супружеской постели с другой женщиной.

А о чем же думала тогда эта женщина с голубыми глазами? Ивонн вспомнились слова Бернхарда, оброненные им когда-то: «Она взрывается не сразу, но потом ее уже не остановить».

Да, Ивонн следует держаться от нее подальше. Она решила приостановить изучение дома номер 9 по улице Орхидей. Неужели там остались еще какие-то тайны? Она и так проникла в жизнь предместья настолько глубоко, насколько вообще такое было возможно. (А если быть точнее, думала про себя Ивонн, это скорее предместье проникло внутрь нее самой.)

Любовь к Бернхарду это нисколько не затронуло, не без изумления констатировала Ивонн. Однако теперь ей было доподлинно известно, что собой представляет любовь и откуда она берется. Нестерпимая и разрушительная, она сочится из затхлого источника. Нездоровая потребность в поддержке и внимании видоизменяется, маскируясь под влюбленность.

«Боже, и почему это никогда не кончается? – думала Ивонн, смывая водой стекавшие по лицу слезы. – Я снова продолжаю делать то, что идет мне только во вред». Складывалось впечатление, будто некто ввел в ее мозг компьютерный вирус, невидимый и непостижимый, который всплывал время от времени, согласно какой-то неведомой схеме, которую она была не в силах расшифровать. Но кто? Кто хотел сыграть над ней эту злую шутку?

«Я больна», – думала Ивонн.

Она и в самом деле была физически нездорова. Она ощущала невероятную усталость. Ее ноги едва смогли преодолеть короткий путь от ванной до кровати. В горле – сухость и жжение, а грудь прокалывало насквозь при каждом вздохе.