Ларри Бейнхарт - Библиотекарь или как украсть президентское кресло

И при этом никто ничего не опечатывал, никто никуда не вламывался, всё было сделано чисто, мирно и гладко, их действия остались незамеченными.

С точки зрения закона всё было абсолютно законно — в связи с возросшей угрозой терроризма в начале 21 века был подписан документ, разрешающий властям ограничение прав и свобод граждан, перечисленных в Билле о правах — Второй Патриотический акт. Среди прочего, этот документ разрешал властям пятнадцать дней прослушивать любого человека без предъявления ордера, без какого-либо юридического обоснования.

Так что о любом звонке демократов, о любом звонке лично Энн Мёрфи знало много людей. Министерство внутренней безопасности просто меняла имя одного прослушиваемого на другого. Шесть имён — вот у вас уже есть 90 дней или три месяца, вся самая напряжённая выборная пора — начиная с первого вторника после первого понедельника августа и заканчивая первым вторником после первого понедельника ноября, когда, собственно, и проходят сами выборы президента.

Они начали собирать досье. Просто так, на всякий случай. Очень маловероятно, что когда-нибудь эти сведения будут обнародованы. Но они помогут обосновать слежку.

С одной стороны, могло показаться, что в случае необходимости собранная информация послужит основанием для того, чтобы заявить, что Энн и её команда готовят террористическую атаку на США. Но это было не так. Была и другая сторона. Энн Линн — просто жертва, это ей грозит опасность подвергнуться атаке террористов, вдруг те позвонят в её штаб и пытаются повлиять на ход президентской гонки или выяснить распорядок дня кандидата, а может быть, они попытаются подкупить одного из членов команды? В собранных материалах лежали и три болванки, где были телешоу «24», в ходе которых террористы пытаются сделать именно это: убить кандидата от демократов.

— Что вы об этом думаете? — Кардинал показал на стенограммы телефонных разговоров Кельвина Хаджопяна, главы штаба демократов. Словосочетание «октябрьский сюрприз» было выделено желтым маркером. Наблюдение установило, что эта фраза была сказана 11 раз: девять раз её произнёс Хаджопян, ещё два раза его произнесла женщина, личность которой установить не удалось. Было установлено, что звонила она из телефонного автомата в Виргинии и оплатила разговор по карточке, купленной в круглосутке, где нет камер наблюдения.

Что-то очень знакомое. Такое уже было. Но что это значит на этот раз?

4 ноября 1979 года, ровно за год до начала предвыборной гонки Рейгана и Картера, иранские студенты, поддержанные новоизбранным исламистским правительством, вторглись в здание американского посольства в Тегеране и захватили в заложники пятьдесят два американца.

Каждый день во всех газетах и во всех телевизионных передачах вывешивался счётчик дней, уже проведенных заложниками в заточении, что методично вгоняло гвоздь за гвоздем в крышку гроба Картера, который ничего не мог сделать.

Картер вступил с иранцами в переговоры. Если бы он смог убедить их отпустить заложников, особенно если бы ему удалось убедить их отпустить их в октябре, его рейтинг, несомненно, скакнул бы вверх и он стал бы президентом во второй раз. Но республиканцы приложили все усилия, чтобы этого «октябрьского сюрприза» не случилось, они устроили свои переговоры с иранцами и убедили их, что Картер и не подумает дать им оружие, если они отпустят американцев раньше, чем станут известны результаты президентских выборов. Иранцы прервали официальные переговоры и получив информацию, что Картер собирается предпринять вторую попытку штурма здания, просто-напросто разделили заложников и спрятали их.

Президентом стал Рейган. В день его инаугурации иранцы освободили заложников.

Но сейчас ситуация изменилась. У власти были республиканцы, и их кандидат здорово опережал своего соперника. Так о каком же, чёрт подери, «сюрпризе» говорит Хаджопян?

— Что такое «октябрьский сюрприз»?

— Я не знаю, сэр.

— Что же это? — пробормотал снова Кардинал. — Что они там ещё придумали?

— Я не знаю, сэр.

Кардинал постучал крючковатым пальцем по стенограмме. «Их сила — это и их слабость. Не переживайте. Не волнуйтесь. Их успех обернётся для них поражением. Мы обернём их силу против них самих. Заарканим дурака».

— Они знают, что мы их подслушиваем? Может он просто водит нас за нос, а, Морган?

— Хаджопян увлекался МакЛюэном, нечёткой логикой, айкидо и буддизмом. Он начал работать в рекламе, потом перешёл в реалити-шоу на телевидение. Он говорил, что вся американская политика очень похожа на теле-шоу и что все предвыборные кампании после смерти Кеннеди — это просто шоу. Поэтому идеальным кандидатом, по его мнению, была Опра Уинфри. Впрочем, Энн Линн Мёрфи тоже подойдёт, она чем-то похожа на Рональда Рейгана, только тот был республиканцем, а она — демократ. «То, что вы видите, это только внешний образ, — любил повторять Хаджопян. — А внешний образ и есть реальность».

— Водит он нас за нос, а?

— Это возможно, сэр, очень возможно.

— У них есть здесь свой человек?

— Свой человек?

— Да. Есть у них свой человек в штабе Скотта?

Когда Алан Стоуи держался темы, он держался её строго, когда он хотел просто поболтать, предугадать, куда заведёт его воображение, было невозможно. Ему нравился «Конго», сборник стихов Вейчела Линси. [9] Американский поэт. В эпической поэзии, рассчитанной на авторское исполнение перед массовой аудиторией, использовал ритмику богослужения, духовных негритянских песен (в т. ч. спиричуэлов), джаза, фольклорные образы. Воспевая преобразующую силу слова, критиковал современную цивилизацию за бездуховность. Он любил цитировать: «И увидел я Конго, золотую дорогу в джунглях». Нравился ему и сборник «Генерал Уильям Бут отправляется на небо» «А вы умылись кровью, Овцы?» Стоуи рассказал мне, что наследников у него нет, и что деньги ему оставлять некому, но бессмысленно ли, несмотря на отсутствие наследников, продолжать копить богатства? Он боялся, что никого не огорчит его смерть, и что о нём моментально забудут. Но на эти темы он предпочитал долго не говорить, просто упоминал их как факты и всё, они проносились перед его внутренним взором, как проносятся перед глазами моряка увлекаемые невидимым течением корабли. На меня, если я отвечал или пытался поддержать беседу, он никак не реагировал. Как-то он спросил меня, верю ли я в проклятия. Я сказал, что не верю, тогда он спросил, верю ли я в благословения. Я сказал, что и в это тоже не верю. Стоуи задумался и пробормотал, что большинство людей верит в благословение и не верит в проклятия, но как же можно одновременно верить в одно и не верить в другое?