Роберт Уилсон - Смерть в Лиссабоне

Они ехали по новой приморской магистрали Маржинал. Мимо проносились огоньки деревенек — Кашиаш, Пасу-де-Аркуш, Оэйраш, Каркавелуш, Пареде, — овеваемых черной дышащей громадой невидимого Атлантического океана.

Позер хмурился. Они подъехали к ярко освещенным фасадам отелей «Парковый» и «Паласиу». Темнели лишь кроны высоких американских пальм перед входом. Позер указал на казино — невысокое здание современной архитектуры, из которого доносилась музыка. От него начинался спуск к набережной. По краю парка протянулась шеренга машин. Мальчик-посыльный вынул из багажника и понес их вещи, а Фельзен с Позером прошли под высокой романской аркой в отель.

— Вот, познакомьтесь, — сказал Позер, направляясь к конторке портье. — Это Фельзен, — обратился он к остролицему мужчине за конторкой.

Портье пролистал свой гроссбух и, не отрывая от него взгляда, что-то буркнул посыльному.

— Разговаривать с ним не обязательно, — сообщил Позер, — он будет знать, что вам нужно, прежде чем вы успеете подумать.

Портье промолчал.

— Располагайтесь, Фельзен, а после я все покажу вам, — сказал Позер и, посмеиваясь, взглянул на портье. — С цветами не беседуйте. Телефоном не пользуйтесь. Верно я говорю?

В ответ портье лишь медленно прикрыл глаза.

Позера Фельзен нашел в баре. Покинув компанию работников миссии, они ушли в парк и в благоуханной вечерней прохладе двинулись к казино.

— Портье знает, что если мы говорим громко, то лишь для того, чтобы быть услышанными всеми.

— Наверно, потому-то в баре и пусто.

— Нет, позже он заполнится. Вот увидите.

— Им стоит сделать заведение привлекательнее. Скажем, не помешало бы приглашать женщин.

Они вошли в вестибюль казино одновременно с маленькой темноволосой, сильно накрашенной женщиной. Она скинула манто и дорогую шляпу и проследовала в бар в сопровождении двух мужчин, значительно моложе ее. Когда она вошла, все в зале как по команде повернулись в ее сторону.

— Это что, заморская королева? — спросил Фельзен.

— Это королева Лиссабона, — ответил Позер.

— Дочь какой-нибудь арабской шлюхи? — спросил Фельзен, и Позер захохотал.

— Ее зовут мадам Бранеску. Выдает визы в американском консульстве. Видели, сколько людей мечтало сесть на «Ньясу»?

— И с каждого она получает.

— Полтора года назад вы бы на нее и не взглянули. Худая как щепка, одежда изношена до того, что через нее газету читать можно, а вот поди ж ты… Говорит на четырнадцати языках и, уверяю вас, все четырнадцать использует.

Они вошли в бар. Женщина и ее спутники только усаживались, но официант уже стоял возле их столика. Несмотря на роскошную одежду, прическу и макияж, привлекательностью женщина не отличалась. Фельзен представил, какова она была раньше. Незаметная, серая мышь, некрасивая коротышка в приемной преуспевающего адвоката. Никто ее не замечает, она же, как портье, видит всё и всё наматывает на ус, учится. И вот вам пожалуйста: теперь эта маленькая женщина дарует надежду или повергает в отчаяние тысячи людей, ютящихся в лиссабонских пансионах.

Извинившись перед Позером, Фельзен подошел к ее столику. Спутники женщины сверлили его взглядами. Обратившись к ней на безупречном английском, он спросил, не желает ли она потанцевать. Она вгляделась в его лицо, пытаясь понять, знакомо ли ей оно, затем окинула опытным взглядом оценщика его одежду и обувь.

— Как я слышал, мадам Бранеску превосходно танцует. Я и сам танцую неплохо. По-моему, мы могли бы показать класс.

Она хотела было обдать его холодом, но он и сам умел это не хуже. Улыбнувшись, она подала ему руку.

— Вы ведь не англичанин, верно? — сказала она, выходя с ним на середину зала, сопровождаемая пристальными взглядами окружающих. — И вы хромаете.

— Я вас не разочарую.

— Вы швейцарец, а может быть, австрияк? Выговор как будто похож.

— Я немец.

— Не люблю немцев, — сказала она, моментально переходя на его родной язык.

— Но мы же еще не дошли до Бухареста.

— Если немцы только и делают, что «доходят», захватывая по очереди то одну страну, то другую, то они самые большие «доходяги» нашего времени.

— По этой-то причине и вы находитесь здесь?

— По той причине, что немцы если не убийцы, то хамы. Что и привело меня сюда.

— Не знаю уж, с какими немцами вы водили знакомство.

— С австрийскими. Я долго жила в Вене.

— Но вы ведь румынка, не так ли?

— Да, румынка.

— Позвольте мне продемонстрировать вам нехамскую сторону нашей натуры.

Она посмотрела с некоторым сомнением на этого швабского крестьянина, но он тут же увлек ее в свинг, после которого она едва отдышалась, запыхавшаяся и изумленная. В свинг Фельзен пустился с ней не без колебания, так как не был уверен в ловкости мадам Бранеску, но оказалось, эта баба умела вертеть задницей. Они протанцевали три танца и закончили под жидкие хлопки.

— Не думаю, что Гитлер одобряет свинг, — сказала мадам Бранеску.

— Он боится, что свинг может повредить нашему «гусиному шагу».

— Вам лучше поостеречься от подобных заявлений, — сказала она. — Иначе и вас могут забрать прямо на улице. Не знали, что ПВДЕ прошла выучку в гестапо?

— ПВДЕ?

— Policia de Vigilãncia е de Defesa do Estado — салазаровская служба безопасности, — пояснила она. — Их тюрьмы не очень-то приятны.

— Не думаю, что есть что-то, чего немец не знает о тюрьмах.

Извинившись, она скрылась в туалетной комнате. Фельзен проводил взглядом ее удалявшуюся, все еще вихляющую, как в свинге, фигуру. Подошел Позер.

— Вы удивили меня, Фельзен, — шепнул ему на ухо Позер.

— Одна американка научила этому меня перед войной.

— Я говорю о вашем вкусе, о выборе партнерши.

— Это все мое крестьянское прошлое, Позер. Привычка гонять поросят по двору.

Улыбнувшись, Позер отошел от столика.

Мадам Бранеску вернулась заново подкрашенная. Прошла к своему месту. Ее спутники вскочили. Она знаком велела им сесть.

— Вы недавно в Лиссабоне, не так ли, герр?..

— Фельзен. Клаус Фельзен. Вы правы, я здесь новичок.

— По вашему разговору не скажешь, что вам нужна виза в Америку.

— Это потому, что она мне и не нужна.

Она прищурилась:

— Так, может быть, вы здесь по службе?

— Напротив. Я здесь для того, чтобы танцевать. Что, как я надеюсь, мы сможем проделать сейчас еще раз.

Он поклонился, и она позволила ему коснуться губами ее пухлой руки.

Позера он застал обнюхивающим коньячную рюмку.

— Вы уже, кажется, вполне сориентировались здесь, — сказал Позер и откинулся в кресле, наслаждаясь ароматом коньяка.

— Не думаю. Дело в том, что мы с вами по-разному смотрим на вещи. Я человек беспринципный и интересуюсь только теми людьми, которые могут принести пользу. Мы с мадам Бранеску — одного поля ягоды. Мы с ней нашли друг друга, вот и все.