Крейг Расселл - Брат Гримм

— Таков современный книжный бизнес, — заметив удивленный взгляд Фабеля, ухмыльнулся Отто. — Я занялся торговлей книгами, потому что люблю литературу. Теперь же я вынужден подавать caffè lattes и macchiatos [3] Кафе-латте — кофе с небольшим количеством молока (ит.). . — С этими словами он жестом пригласил Фабеля присесть на один из кожаных диванов, а сам отправился к кофейной стойке.

Через пару минут Отто вернулся с книгой под мышкой и двумя чашками кофе в руках. Одну из чашек он поставил перед Фабелем, и тот нисколько не удивился, когда кофе расплескался и часть его оказалась в блюдце.

— На твоем месте, Отто, — улыбнулся Фабель, — я бы ограничился торговлей книгами.

Отто передал ему книгу, выплеснув из своей чашки довольно много кофе. Естественно, в блюдце.

— Вот получи. В твоих руках «Дорога сказки».

Это была довольно толстая книга в твердом переплете с темной и мрачной суперобложкой и названием, напечатанным готическим шрифтом. В центре обложки находилась гравюра девятнадцатого века. На оттиске Фабель увидел бредущую по темному лесу маленькую девочку в плаще с красным капюшоном. В темноте за спиной малютки светились чьи-то кроваво-красные глаза. На заднем клапане суперобложки имелась фотография автора. Вайс оказался мрачным типом с широким, грубым, чуть ли не зверским лицом, короткой массивной шеей и широченными плечами.

— Тебе приходилось читать его другие творения?

— Читать — нет… но парочку я все же пролистал. Все примерно в том же духе. Парень в своих опусах последователен, и последовательность эта довольно жутковатая. Но похоже, что с этой вещью он попал в струю.

— Что ты имеешь в виду под «жутковатой последовательностью»?

— Его предыдущие романы принадлежат к жанру фэнтези. Он назвал их «Хроники избранных миров». Основа сюжета была примерно та же, что и в последней книге, но все персонажи там вымышленные.

— Научная фантастика? — спросил Фабель.

— Не совсем. Вайс создал мир почти такой же, как и наш, но все страны в нем имеют другую историю, другие имена и так далее. Скорее это можно назвать параллельным миром. Так или иначе, но он пригласил своих поклонников «купить» себе место в его книгах. Вайс объявил, что те, кто пришлет ему несколько тысяч евро, окажутся персонажами его романа. Чем больше будет взнос, тем более значительную роль инвестор сыграет в повествовании.

— И неужели нашлись такие, кто был готов за это платить?

— Да. И объяснение этому можно найти в его более чем странных теориях.

Фабель еще раз посмотрел на человека, изображенного на обратной стороне суперобложки. У Вайса были очень темные глаза — настолько темные, что зрачки на фоне радужной оболочки были почти неразличимы.

— Объясни мне их суть… я имею в виду его теории.

Отто состроил гримасу, призванную продемонстрировать сложность поставленной перед ним задачи, и сказал:

— Боже, Йен, да я и сам в них до конца не врубился. Мне кажется, что это какой-то коктейль из людских суеверий и постулатов квантовой физики. Или, если быть точным, суеверия, облаченные в одежды квантовой физики.

— Отто… — прервал разглагольствования друга Фабель.

— О’кей. Попробуем изложить это следующим образом. Некоторые физики считают, что во Вселенной имеется бесконечное число измерений и, таким образом, существует бесконечное количество различных возможностей — или вариантов действительности. Согласен?

— Да… Допустим…

— Научные гипотезы, — продолжил Отто, — часто служили источником художественного вдохновения для писателей. Эти парни, надо сказать, жуть как склонны к разного рода суевериям. Я знаю, что некоторые довольно знаменитые авторы избегают придавать персонажам облик своих знакомых из опасения, что выдуманные ими типажи найдут отражение в реальности. Если вы убиваете дитя в книге, то в реальной жизни тоже может погибнуть ребенок. И вот тебе более страшный пример — ты пишешь книгу об ужасных преступлениях, а где-то в ином измерении твои нездоровые фантазии становятся реальными событиями.

— Чушь. Выходит, что в каком-то ином измерении мы с тобой можем быть вымышленными персонажами?

— Я всего лишь излагаю круто замешенную на метафизическом мумбо-юмбо теорию Вайса, — пожал плечами Отто. — Кроме того, он заявляет, что наше видение истории все больше и больше формируется под влиянием литературных, а в последнее время и экранных изображений событий и личностей, в то время как исторические хроники или археологические находки играют в этом все менее и менее заметную роль.

— Итак, несмотря на все попытки это отрицать, Вайс намекает на то, что вымышленный Якоб Гримм мог совершить все эти преступления в каком-то ином измерении. Кроме того, Вайс считает, что грядущие поколения будут считать Якоба виновным в этих зверствах, поскольку предпочтут строить свое мировоззрение на основе беллетристики, а не на реальных исторических фактах.

— Совершенно верно. Так или иначе, Йен… — Отто побарабанил пальцами по книге в руках Фабеля, — желаю интересного чтения. Есть еще что-то, чем я могу тебе помочь?

— Как ни странно, есть… Может быть, у тебя и сказки найдутся?

15.00, понедельник 22 марта. Полицайпрезидиум, Гамбург

Если бы не фотографии мест преступлений, прикрепленные скотчем к демонстрационной доске, и увеличенные фотокопии записок, найденных в руках трех жертв, конференц-зал Комиссии по расследованию убийств был бы очень похож на читальный зал библиотеки. Столы из вишневого дерева были завалены книгами разных форматов. Некоторые — недавно приобретенные — сверкали новенькими обложками, в то время как другие выглядели изрядно потрепанными. Несколько томов были подлинными раритетами. Вкладом Фабеля в это книжное собрание были три экземпляра триллера Герхарда Вайса, «Детские и семейные сказки» братьев Гримм, том сказок Ганса Христиана Андерсена и сказки Шарля Перро. Остальные книги Анна Вольф позаимствовала в Центральной библиотеке Гамбурга.

Когда прибыл Фабель, Анна Вольф, Мария Клее и Вернер Мейер уже были на месте. Комиссар Клатт из уголовной полиции Шлезвиг-Гольштейна тоже находился в этой компании, и хотя все с ним оживленно болтали, по всему чувствовалось, что он здесь инородное тело. Клатт это, видимо, тоже понимал и поэтому сидел чуть в стороне от остальной команды. Едва Фабель успел занять место во главе стола, как в конференц-зал вошла Сусанна Эрхардт. Она извинилась за опоздание в той формальной манере, какой автоматически придерживались возлюбленные в те моменты, когда их служебные пути пересекались.

— О’кей, — решительно произнес Фабель, — начинаем. У нас два места преступления и три жертвы. Учитывая, что первая жертва имеет прямое отношение к расследованию комиссара Клатта трехлетней давности, мы вправе предположить, что существует и четвертая жертва. Итак, что нам на данный момент известно? — спросил он, взглянув на Вернера.