Том Смит - Малыш 44

Льву пришлась по душе подобная независимость проводимых операций, но он благоразумно держал эти мысли при себе. Ему нравился сам факт (или иллюзия) того, что его судьба находится в его собственных руках. Он пребывал в своей стихии и всегда добивался успеха. Неудивительно, что вскоре он был награжден орденом Суворова II степени. Его поразительное хладнокровие, неизменная удача, приятная внешность и, самое главное, непоколебимая и искренняя вера в свою страну привели к тому, что он стал «парнем с обложки» — в буквальном смысле — при освобождении советскими войсками оккупированной немцами территории. Его и еще нескольких солдат из разных дивизий сфотографировали на фоне горящего немецкого танка. Они стояли, подняв вверх автоматы, с победными улыбками на лицах, а возле их ног валялись трупы фашистов. Вдали курилась дымом сожженная деревня. Разрушение, смерть и победные улыбки — широкоплечий Лев с его хорошими зубами всегда оказывался на переднем плане. Всего через неделю фотография была напечатана на первой странице «Правды», и Льва стали узнавать незнакомые люди, его поздравляли солдаты и штатские — все, кто хотел пожать ему руку и обнять его, ставшего символом победы.

После окончания войны Льва перевели из ОМСБОН в штат НКВД. Подобный шаг выглядел вполне мотивированным. Он не задавал ненужных вопросов: этот путь ему указали старшие товарищи, и он пошел по нему с гордо поднятой головой. Его страна могла потребовать от него что угодно, и он с радостью согласился бы. Получив приказ, он взялся бы руководить одним из лагерей ГУЛАГа на Колыме в арктической тундре. В жизни у него была только одна цель: верно служить своей стране — стране, которая победила фашизм, стране, которая обеспечивала бесплатное образование и медицинское обслуживание, которая возвестила о правах рабочего класса на весь мир, которая платила его отцу — работавшему на конвейере на заводе по производству боеприпасов — зарплату, сопоставимую с той, которую получал высококвалифицированный врач. И хотя его собственная работа в органах госбезопасности зачастую бывала неприятной, он понимал ее необходимость — необходимость защиты революции от внутренних и внешних врагов, от тех, кто старался подорвать ее устои, и от тех, кто хотел задушить ее. Ради этой защиты Лев готов был пожертвовать своей жизнью. Ради этого он был готов пожертвовать и жизнями других.

Но сейчас его героизм и военная подготовка оказались бесполезными. Здесь не было врага, а был всего лишь товарищ по работе, друг, убитый горем отец. Тем не менее стандарты МГБ оставались неизменными, и скорбящий отец превратился в фигуранта протокола. Лев должен был соблюдать особую осторожность. Он не мог поддаться тем же чувствам, что обуревали и ослепляли сейчас Федора. Эта истерия подвергала опасности хорошую, приличную семью. Если не принять мер, безосновательная болтовня насчет совершенного убийства способна разрастись, как степной пожар, и охватить всю округу, приводя людей в замешательство и заставляя их ставить под сомнение один из основных постулатов их нового общества.

Преступности не существует .

Впрочем, безоглядно в него верили немногие. И на Солнце бывают пятна: они все еще жили в обществе переходного типа, которому недоставало совершенства. Как офицер МГБ, Лев обязан был изучать труды Ленина; собственно, это была обязанность каждого человека и гражданина. Он знал, что такие социальные язвы, как преступность, станут постепенно заживать по мере того, как исчезнут нужда и бедность. Но пока они еще не достигли этой сверкающей вершины. Время от времени случались кражи, пьяные ссоры заканчивались насилием; кроме того, существовали «урки» — члены преступных сообществ. Но люди должны были верить, что они идут к новому, лучшему миру. И сейчас назвать случившееся убийством — значило сделать гигантский шаг назад. От своего непосредственного начальника, майора Кузьмина, Лев знал о трибуналах 1937 года, когда Сталин сказал, что обвиняемые потеряли веру .

Враги партии были не просто саботажниками, шпионами и вредителями — они сомневались в линии партии, сомневались в возможности построения нового общества. В соответствии с этим правилом Федор, товарищ Льва, действительно превратился во врага.

Задача Льва состояла в том, чтобы в зародыше задавить все необоснованные спекуляции и отвести семью от края пропасти. Разговоры об убийстве несли в себе драматический эффект, на который падки впечатлительные люди. Если дело дойдет до этого, ему придется продемонстрировать жестокость: мальчик совершил ошибку, за которую заплатил жизнью. И больше никто не должен пострадать из-за его неосторожности. Но, быть может, этого не потребуется. Быть может, ему не понадобится заходить так далеко. Скорее всего, все можно уладить тихо и мирно. Проявить терпение. Ведь родители и родственники не могли сейчас мыслить здраво. Следует изложить им факты. Он пришел сюда не за тем, чтобы угрожать им, во всяком случае не сразу: он пришел помочь. Он пришел, чтобы вернуть им веру.

Лев постучал, и Федор открыл дверь. Лев склонил голову.

— Приношу свои соболезнования по поводу твоей утраты.

Федор отступил, давая возможность Льву войти.

Все места были заняты. Комната была полна народу, как на собрании в деревенском клубе. Здесь были пожилые люди и дети: похоже, собралась вся семья. В такой атмосфере легко было представить, как воспламенились чувства. Вне всякого сомнения, они буквально внушали друг другу мысли о том, что в смерти их маленького мальчика повинна некая мистическая сила. Пожалуй, так им было легче смириться со своей потерей. Не исключено также, что они терзались чувством вины из-за того, что не научили малыша держаться подальше от железнодорожных путей. Лев увидел несколько знакомых лиц. Это были товарищи Федора по работе. И они явно испытывали замешательство от того, что их застали здесь. Они не знали, что делать и как себя вести, избегали смотреть ему в глаза. Им определенно хотелось уйти, но они не могли так поступить. Лев повернулся к Федору.

— Не лучше ли будет, если мы поговорим с глазу на глаз?

— Нет, это моя семья: они хотят услышать то, что у вас есть им сказать.

Лев обвел комнату взглядом — примерно двадцать пар глаз смотрели на него. Они уже догадывались, что он им скажет, и это им не нравилось. Они злились из-за того, что их маленький мальчик погиб, и таким образом выражали свою боль. Льву оставалось лишь смириться с тем, что он превратился в отдушину для их гнева.

— Не могу представить себе большего горя, чем потерять ребенка. Я был твоим другом и товарищем, когда вы вместе с женой праздновали рождение своего сына. Я помню, как поздравлял вас. И теперь, с невыразимой скорбью, я пришел предложить вам утешение.