Кирилл Григорьев - Галатея

Пустота…

Она окружает и давит меня.

Я включаю свет по всей квартире, телевизор работает круглые сутки, радио непрерывным потоком вливает в меня новые порции хитов.

Но все равно тишина…

Тишина вокруг и внутри меня…

Пустота и тишина…

Почему? Почему ты бросила меня?.. Вначале я тебя ненавидел. До исступления, до рвущегося изнутри крика, до слез, которые душили, не давали ни думать, ни говорить. А потом в моей жизни появились они. Две вечных спутницы, идущие рядом…

Пустота и тишина…

Ты предала меня.

Так не могло, не должно было случиться. Я верил, что мы — это навсегда. Ты уничтожила мою веру. Будь проклята ты и чертов мир, тебя породивший!

Вчера мама звала меня в церковь. Помолиться и поговорить с Богом. Как объяснить ей, что Господь вряд ли поймет мой язык? Как объяснить ей, что Небес для меня больше не существует? Разве могут они существовать, если Бог разрешил тебе…?

Я буду писать письма, я буду говорить с тобой, я буду видеть тебя.

Снова и снова каждый день. Снова и снова каждую ночь. Снова, любимая.

Тяжелый кулак вмялся в переносицу и опрокинул парня на снег. Его нос неприятно хрустнул, а чуть ниже глаз по лицу побежали две тонких струйки крови.

Потом был удар ногой. Ботинок — много тяжелее кулака.

— За что? — просипел поверженный парень, размазывая кровь по лицу.

— Для профилактики, — пояснил Смагин и присел рядом на корточки. — Петра Авалкина знаешь?

— Так это из-за него?! — простонал парень.

Смагин отработанным движением схватил его за ухо и больно вывернул.

— Когда я спрашиваю, — прорычал он, — мне отвечают. Понял?

— А-а-я! — завопил парень. — ПОНЯЛ!!! ПОНЯЛ!!!

Из-за эха, усиленного сводом арки, крик казался особенно выразительным.

— Вопрос повторить? — Смагин отпустил несчастное ухо. — Или ты уже не слышишь ничего?

— Не надо, — после короткой паузы ответил парень, отчетливо всхлипнув. — Слышу еще. Пиво пили пару раз вместе. На лекциях сидели рядом. Вот и все.

— Где он живет? — нахмурился Смагин.

— Не знаю. Мы же только пиво пили.

— Ясно, — поднялся Смагин, и снег зловеще заскрипел под его ботинками. — А кто его знает получше?

— Танька Тимофеева, — промямлил парень, хлюпая кровью, — Ромка Жженов. Они вроде бы, больше общались.

— Они сегодня были в институте?

— Нет.

Лоботрясы, подумал Смагин с недовольством. Бездельники, транжирящие деньги своих предков. Мне вот никто в институте учиться не предлагал.

— Их телефоны у тебя есть?

— Сейчас, — парень попытался встать, но ноги не держали. Саня рывком поднял студента и прислонил к стене арки. Посмотрел с брезгливостью. Не хотелось в самом начале рабочего дня измараться.

Парень полез в карман куртки. Завозился с мобильным телефоном, обильно орошая снег кровью.

— Записывайте, — сказал парень слабым голосом. — Нашел.

— Они у тебя по фамилии записаны? — поинтересовался Смагин.

— Да.

— Тогда поступим проще! — улыбнулся Саня, протягивая широкую ладонь. — Давай-ка сюда телефон!

Вадим Немченко почти сразу ответил на звонок. Ждал, — удовлетворенно подумал Саня.

— Этот не знает, — доложил он, прокладывая в глубоком снегу новую дорожку. — Но зато дал два конца.

— Ты уверен, что мы ищем там, где надо? — В голосе Вадима послышалось недоверие.

— Конечно.

— Почему?

— А я его припугнул маленько.

— Отпустил?

— Да.

— Болван, — коротко оценил ситуацию Немченко. — Он сейчас им уже названивает. И хрен мы кого теперь найдем.

— Не названивает, — заверил Саня. — Я ему нос сломал.

— И что?

— И мобильник отнял.

— Вот мобильник — это хорошо, — сказал Вадим после размышления. — Это ты молодца. Зачтено. Телефоны из его мобилы сбрось Диме, пусть пробивает. И держи меня в курсе событий. Вы куда сейчас?

— Пробьем у Димы телефоны и по адресам.

— Успехов, — пожелал Вадим. — Не переживай и не думай особенно. Это вредно.

— Переживать? — уточнил Сашок.

— Думать, — обидно хохотнул Немченко и положил трубку.

Смагин знал, что шеф любит пошутить над его культуристским прошлым.

Иногда это здорово раздражало Саню.

В припаркованном неподалеку микроавтобусе Валя Пузырь и Серега по кличке Бак оживленно обсуждали объем груди ведущей популярного шоу «Совокупление с Ларисой Пеговой». Когда Смагин открыл дверь, дискуссия была в самом разгаре.

— Что ты чушь несешь? — горячился Пузырь. — Какая же она русская красавица?! Ты видал ее зад?!

— Откуда? — возмутился Бак. — Ее только по сиськи показывают! Сиськи — точно отменные.

— Может быть, — остыл Валентин. — Но задница — во-о-о!

Он принялся показывать размеры и едва не въехал залезающему Смагину кулаком в лоб.

— Э…, — еле успел уклониться Сашок. — Поосторожнее с руками.

— А ты ее задницу видал? — немедленно переключился на старшего Бак. — Ну, Ларисы Пеговой.

— Видал, — сдержанно кивнул Саня, старательно отряхивая ботинки. Он не любил мокрой обуви.

— Ну? — нетерпеливо поинтересовался Бак. — И как?

— Чуть поменьше, чем Пузырь показывал, — честно признал Сашок.

— Хороша, значит, — мечтательно произнес Бак. — Люблю таких женщин.

— Что пациент сказал? — отмахнулся от него Пузырь.

В машине было тепло, и Сашок с наслаждением вытянулся на сидении.

— Ничего, — пожал он плечами. — Но дал еще двоих.

— Те дадут новых пятерых, — пробурчал Пузырь. — Так мы и будем до лета разъезжать. Скольких мы уже проверили?

— Человек двадцать, — прикинул Саня. — Почти всю группу.

— Может, мне с ним поговорить? — задумчиво предложил Пузырь.

Саня прекрасно знал его разговоры.

Пузырь после первого вопроса обычно, сразу переходил к делу. И если Саня вполне мог ограничиться ударом в нос, то Пузырь принимался истерить и резать. Резать и истерить. По кругу.

— А смысл? — пожал Саня плечами. — Он и так уже, наверное, к врачу побежал со сломанным носом.

Сзади заворочался Бак.

— Я думал, ты его подрезал, — разочарованно протянул он.

— Слышь, ты, маньячина, — повернулся Сашок. — Когда надо будет — порежу. Ты о Пеговой лучше мечтай.

— Да понял я, — откинулся Бак на спинку сиденья. — А о Пеговой не могу, возбуждаюсь сильно.

— Главное — салон не изгадь, — пробурчал Сашок..

Пузырь завел микроавтобус.

— Куда едем? — вопросительно посмотрел он на Смагина.

— Номер пробьем и узнаем, — отозвался Саня, доставая из кармана телефон. — Только печку включи посильнее — совсем я замерз по сугробам лазить.

Максим закрыл дверь кухни и со вздохом опустился на табуретку. Перед ним на столе лежали горкой песочные пирожные, их он очень любил. Только сейчас пирожных не хотелось. Совершенно.