Роберт Кормер - Наше падение

Дыхание участилось, и на лбу выступил пот. Он прислонился к стене и закрыл глаза. Ему был знаком эффект, когда спустя какое-то время после того, как он выпил, наступает похмелье. Был ли он настолько пьян, что уже не мог вспомнить, куда спрятал бутылку? Это смешно. Иногда на

следующий день после бурной ночи его память могла затуманиться, но до беспамятства у него еще ни разу дело не доходило.

— Ты ищешь это?

Обернувшись, в дверях он увидел Ади. У нее в руках была бутылка. Она понюхала горлышко, и ее нос сморщился.

— Какого черта, ты здесь делаешь? — спросил Бадди, потянувшись к бутылке, сжатой у нее в руках.

— Пытаюсь спасти тебе жизнь.

— Спасайся сама, — сказал он, все еще стараясь забрать у нее бутылку.

Она сделала шаг назад, спрятав бутылку за спину.

— Моя жизнь вне опасности, — сказала она. — Алкоголизм мне не угрожает.

Бадди с отвращением закачал головой.

— Смотри, ты даже представить себе не можешь, столько бутылок я опустошил, что могу уже опустить руки, — сказал он. — Так что, если стану похожим на человека, то лишь после одного двух глотков.

— Так, вот, ты о чем? «Стану похожим на человека…» Позволь сказать тебе кое-что, Бадди. После этого только наоборот ты становишься монстром — тупоголовым монстром. Видел бы ты себя в зеркале, когда в стельку пьян. Посмотри — увидишь ничтожество. А лицо — как у слабоумного. И если посмотреть на тебя, когда садишься за стол, то ты — полное ничтожество. Глупая улыбка. Мама не хочет это замечать. Ей хватает собственных забот и переживаний, так что она, может быть, и не видит, как нелепо ты выглядишь и как себя ведешь.

«Тупо… Глупо… Нелепо… Она — что, не знает других слов?» — подумал Бадди.

— И ты думаешь, что сможешь меня остановить своими «тупо» и «глупо», а также забрав у меня бутылку?

— Теперь ты между «глупо» и «тупо». Надо полагать, ты сейчас трезв. Но ты становишься донельзя хорош, когда напьешься, а когда ты трезв — ты лишь смешен. Так что, нет, не думаю, что если у тебя забрать бутылку, то это остановит тебя на пути к еще одной бутылке.

— Тогда зачем все это?

— Я просто пытаюсь привлечь твое внимание.

— Зачем тебе нужно мое внимание? Я в тебе не нуждаюсь. До тебя вообще мне нет никакого дела.

— Потому что… — и она взболтала то, что было внутри, и бутылка в ее руках стала выглядеть до нелепости смешно.

— Потому что… что? — сделал он ей вызов: — Ладно. Я здесь, и ты привлекла мое внимание. Теперь говори, что тебе нужно.

— Потому что нам нужно поговорить. Я не могу продолжать так жить. Мама на грани полного помешательства — она будто лунатик. Ты почти все время пьян. Отец — он где-то там, с той женщиной, девушкой, девочкой.

— Ладно, и что мы можем с этим сделать? — спросил он. Но в его вопросе не было ни нотки интереса, потому что изменить что-либо было не в их силах. И он решил, что сказать ей: «Мы ничего с этим не можем сделать» — было бы тупо, глупо и бессмысленно.

Она качнула бутылку, будто забрасывая футбольный мяч. Бутылка полетела в гипсовую стену и от удара разлетелась на сотни осколков. Горлышко отлетело в сторону, и все содержимое брызгами рассеялось по полу.

— Христ, — произнес он на выдохе.

— Видишь? Всегда можно что-нибудь сделать.

— И ты думаешь, что действуешь как разумный человек?

Он вяло, лениво обернулся, чтобы увидеть сырое месиво на полу.

— Смотри, — сказала она примиряясь. — Все, что я хотела, это поговорить. Такая ли это большая просьба? Я буду ждать тебя у себя в комнате, — она сделала шаг в сторону гостиной. — Пожалуйста… — прокряхтел на выдохе ее полный одиночества голос.

Неохотно, но с любопытством он последовал за ней по ступенькам в ее комнату. Она открыла дверь и жестом показала ему, чтобы он вошел. У нее на столе стояла бутылка джина, из-за которой выглядывал стакан.

— Вот она помощь, — сказала она. — Это от меня.

Первая мысль, которая у него возникла — Ади, с ее секретами, пила так же, как и он, но моментом позже он понял, что это было невозможно — кто угодно, но только не Ади.

— Нет, эта бутылка не моя, — сказала она. — Я бы не стала такое пить, как и что-нибудь еще в этом мире. Даже не знаю, как оно ко мне попало. Это нечто похожее на взятку друг другу. Но я взяла это для тебя, и это еще одна взятка. Так о чем мы говорим? Если собираешься пить, то делай это со мной — не один. Я больше не могу быть одна в этом доме.

И вдруг ему расхотелось пить. Глаза стали влажными, и он нащупал в кармане заблудившийся обрывок салфетки. Он задумался о том, какими жалкими они стали — пьяница брат и одинокая, заброшенная, никому ненужная сестра, припрятавшая бутылку джина, чтобы, наконец, о чем-нибудь поговорить с братом.

— Нам пора что-нибудь с этим делать, Бадди, — сказала она. — Мы не можем больше продолжать так. Вспомни о грехе равнодушия.

Бадди отрицательно качнул головой. Он лишь смутно припоминал уроки религии, проводимые вечерами по понедельникам в подвале церкви Святой Дафны. Старый отец О'Брайан на них растолковывал Библию, Десять Заповедей и что-то еще. Бадди уделял всему этому поверхностное внимание. Сами эти уроки казались ему до невероятности смешными. Мать настаивала, чтобы они вдвоем с Ади посещали эти уроки. «Ее мучает совесть», — поделилась как-то Ади своим предположением. Их мать была католичкой, а отец — пресвитерианцем, если он вообще во что-нибудь верил. Он редко появлялся в церкви. Мать отводила их на воскресную службу и на уроки Христианской Доктрины по понедельникам вечером. Пока два-три года тому назад она не махнула на все это рукой, хотя все равно заставляла их двоих приходить на утренние службы, проводимые по воскресениям, или иногда по субботним вечерам. Субботние вечера были еще хуже утренних воскресных месс.

— Грех равнодушия — это грех бездействия, — сказала Ади с уверенностью в своей правоте. — Думаю, что войны начинались из-за того, что кто-нибудь не предпринимал ничего, чтобы их остановить. И мы ничего не сделали, чтобы хоть как-то остановить происходящее между Ма и Па.

— И что бы мы сумели сделать? — спросил он, продолжая смотреть не на нее. Его глаза продолжали быть влажными, фокусируясь на окне и на желтой пластиковой бабочке, закрывающей собой дыру в полотне ширмы.

— Не знаю, но об этом надо поговорить — о возможностях. Что заставило его осознать, что Ади бредила возможностями, будучи всегда в трезвом уме, а он мог об этом задуматься лишь, когда был пьян. — Ладно, поговорим…

— Может, сначала тебе нужно выпить? — спросила она.

Слово «нужно» его будто ужалило, и его чуть не передернуло. Был ли в этом ее сарказм? Но, видя ее лицо, он уже знал, что она была с ним открыта и честна.

— Нет, — ответил он, и обрадовался тому, что сумел сказать «нет». — Послушаем о возможностях.