Патрисия Корнуэлл - Ферма трупов

Вороша листья на поляне, я не нашла ни одного цветка, но под носок моей туфли попались несколько небольших твердых предметов. Пришлось опуститься на четвереньки и, напрягая зрение, шарить по листве руками, пока я наконец не наткнулась на четыре круглых конфеты в целлофановой обертке. Только поднеся их к зажженной спичке, я поняла, что это те самые коричные леденцы, или «бомбочки», как называла их Эмили в дневнике. Я поднялась с четверенек, тяжело дыша.

Украдкой поглядывая по сторонам и прислушиваясь к каждому звуку, я продолжала идти, хотя уже не различала тропинку в темноте. Шорох листвы под ногами казался оглушительным. На небе высыпали звезды. Спички давно кончились, и путь мне освещал лишь месяц. Зная из карты, что должна находиться недалеко от дороги, на которой стоял дом Стайнеров, я решила, что проще добраться туда, чем пробовать вернуться к машине.

Я была вся в испарине и ужасно боялась, что упаду и что-нибудь себе сломаю. Вдобавок к потерянному фонарику я умудрилась забыть в машине телефон. Не хотела бы я, чтобы меня сейчас увидел кто-нибудь из знакомых. Если я и правда получу какую-нибудь травму, придется, пожалуй, врать о том, как это произошло.

Последовали десять минут кошмара. Кусты цеплялись за ноги, напрочь изодрав колготки. Споткнувшись о корень, я ступила в грязь и провалилась по щиколотку. Хлестнувшая по лицу ветка едва не выбила мне глаз, и я наконец остановилась, задыхаясь от изнеможения и готовая разреветься. Справа меня отделяла от дороги сплошная стена леса. Слева была вода.

— Твою мать, — сказала я вслух.

Путь вдоль берега выглядел безопаснее, и, двинувшись дальше, я почувствовала себя немного увереннее. Глаза приспособились к лунному свету, я уже реже оступалась и как будто чувствовала, куда ставить ногу. По изменению температуры и влажности можно было догадаться, что передо мной — сухой участок или грязь и не слишком ли я отклонилась от тропинки. Похоже, инстинкт самосохранения мгновенно превратил меня в ночное существо.

Вдруг впереди показались огни фонарей — я добралась до противоположного конца озера. Деревья здесь вырубили, освободив место под теннисные корты и автостоянку. Так же как несколько недель назад Эмили, я свернула с тропинки и через миг снова очутилась на дороге. Уже идя по улице, я ощутила, что меня бьет нервная дрожь.

Я помнила, что дом Стайнеров второй слева. Подходя ближе, я все никак не могла решить, что сказать матери Эмили. Мне совершенно не хотелось объяснять, где я была и почему, — к чему лишний раз ее расстраивать. Но никого больше я здесь не знала, а постучаться в таком виде к незнакомому человеку и попросить позвонить казалось совершенно немыслимым. Как бы ни были гостеприимны обитатели Блэк-Маунтин, меня все равно обязательно спросят, почему я выгляжу так, будто скиталась в дремучем лесу, а то и испугаются, особенно если придется рассказать, чем я занимаюсь. Однако все мои страхи оказались сведены на нет нежданным избавителем, появившимся вдруг из темноты, едва меня не задавив.

Я как раз подходила к дому Стайнеров, когда с подъездной дорожки задним ходом выехал Марино на новом темно-синем «шевроле» и осветил меня фарами. Махнув ему рукой, я увидела на его лице непонимающую гримасу. Он ударил по тормозам, и непонимание быстро сменилось гневом.

— Да черт тебя дери, меня чуть инфаркт не хватил! Еще немного, и я б тебя переехал!

Я пристегнулась и захлопнула дверь.

— Какого дьявола ты здесь делаешь? М-мать!

— Рада, что ты наконец-то получил свою машину и что рация работает. Еще мне позарез надо выпить чего-нибудь покрепче, и я не знаю, где в городе можно найти скотч, — произнесла я, стуча зубами. — Как тут включить печку?

Марино зажег сигарету, и мне тоже немедленно захотелось закурить, но обещание есть обещание. Печку он тут же врубил на полную.

— Господи, ты как будто в грязи боролась, — сказал он. Кажется, он здорово перепугался — я его таким еще никогда не видела. — Чем ты, черт побери, занималась? В смысле с тобой вообще все нормально?

— Я оставила машину у клубного домика.

— Какого еще клубного домика?

— У озера.

— У озера?! Ты что, ходила туда по темноте?! У тебя вообще мозги есть, или как?!

— Мозги у меня есть, а вот фонарика не оказалось. Только вспомнила я об этом слишком поздно, — ответила я, перекладывая оружие из кармана обратно в сумочку. Мой жест не ускользнул от внимания Марино, никак не улучшив его настроение.

— Я чего-то ни хрена не понимаю, что с тобой такое происходит, док. По-моему, ты просто на грани. Слишком это дело на тебя подействовало, ты и мечешься, как крыса в сортире. Может, у тебя климакс?

— Если бы у меня был климакс или что-то другое, что касается одной меня, а тебя вообще не должно трогать, можешь быть уверен, с тобой бы я это обсуждать не стала. Хотя бы из-за твоего непомерного, тупого мужского самомнения и восприимчивости телеграфного столба. Твой пол тут, конечно, ни при чем — я бы не хотела считать всех мужчин похожими на тебя, иначе пришлось бы на них крест поставить.

— Да давай, ставь.

— Может, и поставлю.

— Отлично! Будешь прямо как твоя ненаглядная племяшка! Что, думала, никто до сих пор не просек, что она за штучка?

— Это тоже совершенно не твое собачье дело, — яростно бросила я. — Таких стереотипов я даже от тебя не ожидала. Можно подумать, Люси перестает быть таким же человеком, как все прочие, только из-за того, что не разделяет твоих предпочтений.

— Да неужели? А может, проблема как раз в том, что она их разделяет? Я же тоже встречаюсь с женщинами.

— Самого главного ты о них не знаешь, — сказала я. Тут я почувствовала, что в машине жарко, как в духовке, и еще поняла, что не имею представления, куда мы едем. Я выключила печку и уставилась в окно.

— Мне хватает. Я, например, прекрасно понимаю, что ты кого угодно с ума сведешь. Поверить не могу — одна, ночью шаталась вокруг озера. А если бы ты его встретила?

— Кого «его»?

— Черт, жрать охота. Я тут, когда ехал, видел на Таннел-роуд ресторан со стейками. Надеюсь, они еще не закрылись.

— Марино, время всего без пятнадцати семь.

— Так чего ты туда пошла-то? — спросил он опять. Злость друг на друга у нас мало-помалу улеглась.

— Кто-то оставил конфеты рядом с тем местом, где нашли тело Эмили. Коричные «бомбочки». — Он молчал, и я пояснила: — Те, которые упоминались в ее дневнике.

— Что-то не припоминаю.

— Ну, мальчик, в которого она была влюблена — Рен, кажется. Там говорилось, что они вместе были на собрании и на ужине в церкви, и он дал ей такую вот «бомбочку», а она спрятала ее в свою секретную шкатулку.

— Которую так и не нашли.

— Ты о чем?

— Ну, шкатулку эту. Дениза никак не может ее отыскать. Так, может, Рен и оставил «бомбочки» на поляне?