Рекс Миллер - Грязь

Что они могли сделать? То же, что делали обычно: сожгли бумаги, стерли память в компьютере, и дело просто перестало существовать. Они были первыми, кто использовал слово “каменная стена” как переходный глагол. Когда они выбирали для забвения что-то или кого-то, эта вещь или этот человек переставали существовать. Но из-за времени, давления, чувствительности и климата что-то все-таки напомнило о существовании Зверя. Он мог оставаться не более чем легендой, если бы не то кровавое пятно на бумаге.

— Добавочный 22-28, — сказал Эйхорд, ожидая у телефона связь с Вашингтоном.

Может быть, они просто прекратили бы расследование, как обычно поступали, чтобы закрыть дело, но какой-то супербюрократ решил классифицировать отпечатки пальцев и группу крови, а затем сличить их с отпечатками и группой крови того, кто участвовал когда-то в секретном военном эксперименте, и нашел их тождественными. Специальная секретная оперативная группа, являвшаяся отрядом убийц, в целях конспирации получила название “зубья пилы”. И поэтому на запрос вместо “Нет ответа” или “Неточные данные” и тому подобного, вместо нормального отсутствия данных компьютер выдал “Официально уничтожены”, высветив эти слова на дисплее, как неоновую вывеску.

Эйхорд висел на телефоне в течение двух часов. Его рука онемела, и он подумал, что его может хватить сердечный удар. Слово “сердечный удар” еще вертелось у него в голове, когда вдруг женский голос вернул его к реальности.

— 22-28.

— Сонни Шенбергена, пожалуйста, — сказал он.

— Минуточку, — ответила она, вежливо попросив не вешать трубку.

— Спасибо, — поблагодарил он, слушая гудки компании “Ма Белл”, автоматической телефонной. Западной электрической и Бог знает еще какой компании.

Наконец, после того как, казалось, прошел уже целый месяц ожидания, в трубке раздался другой голос, на этот раз мужской, не такой приветливый и вежливый:

— Чем я могу вам помочь?

— Сонни?

— Извините, но у нас нет никого с таким именем.

— Слушайте, я из правоохранительных органов, дело очень важное и срочное, так что кончайте говорить чепуху и соедините меня с Сонни Шенбергеном.

— Извините, но он занят, — произнес голос после некоторого колебания. — Кто звонит полковнику Шенбергену?

— Скажите Сонни, что это Джек Эйхорд, Эй-хо-р-д. Я хочу с ним переговорить кое о чем, но сделать это мне нужно сейчас же.

— Хорошо. — Еще колебание. — А вы откуда?

— Из министерства юстиции, — соврал он.

— Да, сэр, один момент. — Линия опять зашуршала и завизжала. Этот один момент может длиться сколько угодно. Как-то он ждал один такой момент двадцать пять минут. Каково целых двадцать пять минут слушать эти обворожительные звуки? Один момент в Вашингтоне мог значить все что угодно. Но он набрался терпения и готов был ждать хоть целый день. Сначала у него онемела левая рука, потом правая, затем оба уха, а сейчас жужжание врезалось все глубже и глубже в мягкую кору мозга.

— Да? — услышал наконец Джек спокойный голос.

— Алло? — Он немного потряс телефон. Какое-то существо без сердца и скелета, подумал он. Телефон, как микроорганизм, в него нельзя хирургически внедриться. У этих ублюдков может случиться все. — Сонни, это Джек Эйхорд!

— А, это ты, кучка собачьего дерьма, не способная ни на что?

— Пока не способная. Я…

— Ты здесь?

— А?

— Ты в Вашингтоне?

— Нет. В Чикаго.

— О Господи, когда ты переехал в Чи?

— Я не насовсем. Меня послали расследовать серию убийств. По линии Главного управления. Я тут оказался в затруднительном положении. Хочу с тобой поговорить.

— Я не сомневаюсь, — засмеялся полковник.

— Мне нужен...

— Эй! С каких пор ты в министерстве юстиции?

— Сколько сейчас времени?

— Алло, алло! — Шенберген и Эйхорд долго друг друга не слышали.

— Сонни, черт! Мне нужна помощь.

— Что случилось? — спросил тот уже серьезно, — Ты опять начал пить?

— Ни капли за последние десять лет, — соврал он, зная, что если Шенберген узнает о том, что он попивает пиво, то прочитает ему пятнадцатиминутную лекцию, ибо никто не становится таким противником алкоголя, как бывший алкоголик. Это связывало их обоих. — Понимаешь, старик, мне нужно узнать, чьи отпечатки пальцев были стерты из компьютера и квалифицированы как официально уничтоженные.

— Ты имеешь в виду, что дело прекращено?

— Нет. Уничтожено. Во всяком случае, так нам сообщили: “Официально уничтожено”.

— Никогда не слышал о подобном. Должен же быть в этом какой-то смысл? Деклассифицировано. Или классифицировано так или иначе. Но мы не используем такую номенклатуру. У нас, правда, есть кое-что, не предназначенное для посторонних глаз. Но мы просто ограничиваем круг лиц, допущенных к этим делам, и, если нужно уничтожить такое дело, не афишируем и тем более не заносим в файл информацию об этом. Только помечаем, что в этот файл нельзя входить. Наверное, тут какая-нибудь ошибка.

— Ну а как насчет ваших бандитов, прежде чем их уничтожили?

— Я не понимаю, как это может касаться убийств, но...

— Думаю, ты слышал про “Убийцу Одиноких Сердец”, так мы его называем?

— Ерунда, я месяцами не смотрю телевизора и не читаю газет. С моей-то занятостью...

— Неважно. Слушай, этот парень убил Бог знает сколько народу. Он настоящий маньяк: вырезает сердца, уничтожает целые семьи. Это дело, одно из наиболее серьезных из всех, которыми я занимался. Нам нужно его раскрыть.

— О'кей. Но никто не помечает файл с отпечатками пальцев словами “Официально уничтожен”. У нас точно никто этого не мог сделать. Да и в компании и Бюро тоже. Я никогда не слышал, чтобы подобное делали агентства. Если ты видишь пометку, что документ уничтожен или деклассифицирован, это означает, что его положили в архив, чтобы потом к нему получили доступ по Акту о свободе информации все желающие. Такова обычная судьба материалов с ограниченным доступом. Так что ты ошибся. Какой-нибудь уставший клерк”.

— Нет. Послушай. Мы тоже сначала так думали. Но я попросил своего шефа проверить это в Бюро лично, и это оказалось не ошибкой клерка. Я думаю, что это дело совершенно секретное, и те, кто занимался этим, закрыли его для нас. Но они не должны были квалифицировать это как уничтоженное. Вот в чем их ошибка. Я хочу с этим разобраться, Сонни. Прошу тебя, помоги мне.

— Нужно действовать по официальным каналам. Я это сделаю не быстрее, чем Главное управление по расследованию преступлений. Дай срочный специальный запрос через своего шефа и...

— Ты слушаешь? Я уже пытался. И постоянно натыкался на разные преграды. Мы даже дошли до бывшего директора ЦРУ. Он так себя назвал. Но нам сказали, что это вне их сил и возможностей, поскольку интересующий нас документ был уничтожен в высших эшелонах власти. На уровне кого-то из твоих людей или секретаря кабинета министров, или кого-то, кто ошивается в президентском окружении. Я серьезно хочу, чтобы ты мне помог, Сонни. Думаю, не стоит напоминать, что ты мой должник, хотя ты действительно мой должник.